— Понимаю, — бесстрастно отозвался Лорд Ник. Воры и мошенники есть во всех слоях общества, даже при дворе, и, клянясь в дружбе, они проворачивают свои грязные делишки. — И ваш отец потерял все.
— Да, зато его друзья зажили прекрасно, — горько заметила Октавия. — Пользуются уважением при дворе, поселились в моем родовом доме. Под этот дом отцу ссудили деньги, чтобы он мог вложить их в предприятие. Разумеется, его знакомые глубоко сожалели, когда оказалось, что они не могут вернуть залог.
Губы девушки плотно сжались, а в глазах появилась ненависть:
— Сукины дети лишь позволили отцу забрать его книги: они им были ни к чему.
— А где ваша мать?
— Умерла при моем рождении. Мы с отцом остались вдвоем на свете.
Наступила тишина, которую нарушало лишь шипение мокрого полена в камине. Лорд Ник встал, чтобы поправить огонь.
— Но все же почему вы выбрали жизнь преступницы? Вы, вероятно, хорошо образованы и могли бы стать гувернанткой.
— Или горничной у леди, — насмешливо добавила Октавия. — Да, в услужение я могла бы пойти… это был бы достойный выход из положения. Но меня учили не так, чтобы я смирилась с ролью прислуги. Лучше умереть.
Она даже вспыхнула от негодования. Да, Октавия Морган оказалась подходящим союзником. Но Лорд Ник скрыл радость и лишь холодно заметил:
— Гордыня, мисс Морган?
— Разве вам она не понятна? — парировала девушка.
— О да! — Он посмотрел на свою пленницу. — Мне — понятна. Но многие сочли бы воровство более унизительным, чем любое другое честное ремесло.
Они встретились глазами.
— Наверное.
Лорд Ник догадывался, о чем она думает: слуг почти не считают за людей. Пропасть между ними и господами такая же, как между рабом и хозяином в Древнем Риме. Если человек воспитан, чтобы жить в унижении, он, может быть, и проживет свою жизнь счастливо, если же нет — ему уготовано медленное умирание.
— Вы помышляете о мести?
— Хотела бы, но я живу в реальном мире и не предаюсь фантазиям. Выкручиваюсь как могу, а когда становится невмоготу… прибегаю к воровству. — Она пожала плечами. — Во всяком случае, я приношу меньше вреда, чем те, что обворовали отца. Я беру немногое у многих, а не все у одного, и мои действия никого не разорили.
— Думаю, и мои тоже. Попробуйте сыр с яблочным пирогом Бесси.
Смена темы принесла Октавии облегчение и разрядила напряжение последних десяти минут. Странно было говорить вслух о том, что вызывало всеохватывающую ярость, и выражать словами ненависть, которую она испытывала к людям, безжалостно и равнодушно разрушившим жизнь ее и ее отца. Девушку успокаивало внимание этого странного человека, он ее понимает и не судит.