— Ну что, за дело?
Улицы выглядели совсем иначе, чем несколько дней назад, когда Октавия торопливо бежала из Холборна, напуганная бесчинствующей толпой. Возможно, подумалось ей, это оттого, что сегодня она сама другая. В этом наряде, окруженная знакомыми из «Королевского дуба», она слилась с улицей, стала ее частью, а не возможной жертвой. Изнутри все выглядело по-иному, чем тогда, когда она наблюдала за происходящим со стороны. И тем не менее Октавия ясно сознавала, какой разрушительной силой является толпа. Ее окружали раскрасневшиеся от вина лица, в глазах билось пьяное безумие необузданной свободы. Бунтовщики жгли и крушили все, что попадалось им на пути. Им уже не было никакого дела до того, поддерживают католиков или нет обитатели сметенных ими домов. Октавия неслась вместе со всеми, стараясь держаться среди знакомых.
На Чаринг-Кросс огромная толпа в несколько сот человек всосала в себя гурьбу, в которой была и Октавия.
— В Ньюгейт! В Ньюгейт! — Призыв был у каждого на устах. Люди с ревом бежали к Холборну, тащили кувалды, дубины, фляги со скипидаром, просмоленные тряпки.
К своему ужасу и изумлению, Октавия почувствовала, что ее тоже захватывает эта неукротимая стихия. Она слышала, как кричит вместе со всеми, видела, что рукой возбужденно рубит воздух в такт тяжело топочущей по булыжнику и каменным плиткам человеческой массе, сотрясающей все вокруг. И нигде на пути не встретили они ни малейшего сопротивления. Казалось, власти покинули город, бросив его на милость беснующихся жителей.
Толпа остановилась у огромных решетчатых ворот Ньюгейта. Они стояли ряд за рядом, плечом к плечу, и лица их блестели в свете высоко поднятых факелов. Октавия протиснулась вперед — теперь ей уже не нужна была защита Бена и его друзей. Все ее существо было заодно с толпой: только бы прорваться в тюрьму, снести эти тяжелые железные ворота.
Вокруг нее мелькали дикие лица — городские низы, отбросы, люди, для которых Ньюгейт был проклятым символом их жалкого существования, концом убогой жизни и началом последнего путешествия в Тайберн.
На крыше своего дома появился встревоженный ревом толпы главный надзиратель тюрьмы.
Октавия замерла, пораженная мыслью о том, каким слабым и хрупким казался стоящий на крыше в сопровождении надсмотрщиков мистер Акерман. На что он надеялся? Неужели рассчитывал остановить эту неотвратимую силу?
Несмотря на явное преимущество осаждающих, Акерман отказался выполнить требование ревущей толпы — открыть ворота и сдать тюрьму. Октавия содрогнулась, когда реальность остудила безумную эйфорию похода. Надзиратель был представителем городского магистрата. Он олицетворял собой власть короля. Нет сомнений, что правительство пошлет сюда войска.