Разглядеть, что творится во дворе, он по-прежнему не мог, но рев обезумевшей от возбуждения толпы становился все неистовее.
Руперт не видел, что происходит, а Октавия с пылающими от жара костра щеками снаружи наблюдала, как ворота, соскользнув с верхних петель, накренились набок, образуя наверху узкую щель. Под напором толпы ворота лениво отошли в сторону под тяжестью собственного веса. На секунду воцарилась тишина: люди, затаив дыхание, смотрели, как ворота медленно-медленно падают на кучу золы и мерцающих углей.
Заслонив руками от жара лицо, Октавия бросилась вперед вместе с обезумевшей, орущей толпой. Люди карабкались через раскаленные, разбитые перекладины ворот в темный узкий проход, ведущий во внутренний двор тюрьмы.
Подхваченная человеческим приливом, Октавия, едва касаясь земли, неслась по проходу. Она вопила вместе со всеми, размахивала руками, визжала от восторга, но когда толпа, не зная, куда направиться в первую очередь, заметалась по двору, Октавия, отделившись от остальных, помчалась к тому крылу, где находился Руперт.
Остановившись перед зданием, она сложила рупором ладони и позвала. Когда Руперт показался в одном из окон, Октавия пустилась отплясывать дикую тарантеллу. Вихрем полоснувшие оранжевые юбки, разметавшиеся волосы, широко раскинутые, словно готовые все принять в свои объятия, руки.
— Ну же, дорогая, кончай свои танцы… дверь… дверь… — бормотал Руперт, чувствуя, что его сердце бьется где-то в горле, и ожидая, что фантастическое видение вот-вот исчезнет как по мановению волшебной палочки. Каждую минуту могли появиться солдаты, чтобы расправиться с нарушителями, осквернившими одну из самых больших святынь государственной власти.
Пока Руперт это бормотал, сгорая от тревожных ожиданий, Октавия исчезла из его поля зрения, бросившись в сторону городских ворот.
Она подобрала камень и принялась колотить в дверь; к ней тут же присоединилась группа мужчин с ломами и кувалдами, следуя ее примеру совершенно неосознанно, просто потому, что любые запертые двери должны быть взломаны.
Деревянная панель треснула. Октавия голыми руками пыталась ее расщепить, но какой-то малый отодвинул девушку плечом.
— А ну-ка, посторонись, девка. — И, подняв лом, он с такой силой обрушил его на дверь, что та раскололась сверху донизу.
— Вот спасибо, — выдохнула Октавия, проскальзывая в пролом. — А может, вы поможете мне и наверху с дверью в камеру? Она, должно быть, закрыта.
Все с готовностью затопали за ней по лестнице, и вскоре Руперт услышал, как дверь начала сотрясаться под их ударами. Наконец засов дрогнул, лязгнул, и она распахнулась.