— О, ты сама поразишься, узнав, какую. — Теперь его голос звучал легкомысленно.
— Не понимаю, почему это тебя так веселит, — посерьезнела Октавия. — Ведь ты отлично знаешь, что я имею в виду… Я буду очень уязвима, а ты сам сказал, что этот человек привык играть слабыми.
— Дорогая, ты не будешь уязвимой тем единственным образом, который так устраивает Филиппа. — Руперт откинулся назад. — Ему нравится ранить души, а не тела. А твоя душа не будет в его власти. К тому же вовсе не обязательно, — он запнулся, подбирая слова, — вовсе не обязательно жертвовать собой до конца.
Как он мог над этим шутить? Неужели ему в самом деле безразлично, будет она близка с Филиппом Уиндхэмом или нет? Вероятно, он просто смотрит на вещи по-другому. Как и все в этом испорченном обществе, где каждый играет свою маленькую игру.
Руперт закрыл глаза, как бы давая Октавии понять, что разговор окончен. На перекрестках карета замедляла ход и в окошко проникал свет от масляных фонарей: всполохи и тени пробегали по его вдруг ставшему отчужденным лицу — волевому рту, сжатым губам.
Руперт выглядел таким непреклонным, что Октавия поняла; этого человека, человека, с кем она делит ложе и чье тело познала почти так же хорошо, как и свое, убеждать бесполезно. В мгновение ока он переходит от теплого дружелюбия к ледяной властности и становится чужим. Она не умеет противостоять его воле, когда он направляет ее по выбранному им пути, не принимая при этом во внимание ее чувства. Она не в силах бороться с магнетизмом его личности, не может оттолкнуть его, когда серые глаза загораются страстью.
— Похоже, недурное начало. — Ее голос прозвучал бесстрастно.
Глаза Руперта раскрылись. Теперь они светились теплотой, а в самой глубине угадывалось восхищенное изумление. Он принялся подсчитывать ее победы.
— Ты пробудила интерес в Уиндхэме — раз, разожгла необузданное желание принца Уэльского — два, продемонстрировала себя женщиной, которой нравится пренебрегать Приличиями, — три и, наконец, пригласила к себе в дом сыграть по-крупному. — Руперт довольно улыбнулся. — Естественно, противозаконно. Судья Кеньон пригрозил леди Букингамшир, что протащит ее за повозкой и накажет плетьми за то, что она содержит игорный дом.
— Не может быть! — Глаза Октавии расширились, когда она представила, как тучная леди Букингэмшир плетется по улицам Лондона за телегой, а ее хлещут кнутом.
— Конечно. Не думаю, что даже Кеньон осмелится подобным образом наказать аристократку, — согласился с усмешкой Руперт. — Но угроза наделала переполоху.
— А каких успехов за этот вечер достиг ты? — Октавия вспомнила, как его палец заправлял в декольте непослушный сосок леди Дрейтон. — Удалось рассмотреть добычу?