— Княжна, ваша честь, нехорошо себя чувствует, — бесстрастно откликнулся кучер Голицыных. — Не выносит кареты… Никогда не выносила.
Данилевский негромко выругался. Просто дьявольщина какая-то: эта крепкая казачка, умелая наездница, отличный стрелок, оказывается, страдает от укачивания в карете! Он ждал, пока женщины вернутся из своего укрытия, При виде смертельно бледной Софи его сердце сжалось.
— Бога ради, неужели ей ничем нельзя помочь? — воскликнул он, обращаясь к служанке. — Ты должна знать, что делать,
— Много тут не сделаешь, барин, — вздохнула Таня, помогая хозяйке взобраться обратно в карету. — Ей будет лучше только на остановке.
Весь остаток дня им пришлось останавливаться бессчетное количество раз. Адам уже отчаялся надеяться, что пятьдесят верст до Киева они покроют и за ближайшие пару дней. Поначалу он думал, что до сумерек удастся проехать хотя бы половину пути, но состояние подопечной приводило его в ужас, а помочь было не в его силах. Позволить ей ехать верхом на Хане он не мог. Даже в поводу это могучее животное будет неудержимо.
В середине дня Адам окончательно понял, что дальше так ехать нельзя. Софи просто таяла у него на глазах, превращаясь в жалкую тень совсем недавно еще лучащегося жизненной энергией создания, с которым ему довелось познакомиться.
Они добрались до солидных размеров почтовой станции, и Адам отдал приказ остановиться. Спешившись, он зашел внутрь, чтобы лично убедиться в приемлемых условиях для ночлега. Смотритель был готов предоставить уединенные покои в задней половине дома. Они не были изысканны, но, во всяком случае, гораздо лучше многих из тех, на которые можно рассчитывать в подобном путешествии. В этом Адам уже не раз убеждался своими глазами.
Он вернулся к карете, распахнул дверцу и встал на подножку. Софи, по-прежнему съежившаяся в своем углу, казалось, вообще не обращала внимания на происходящее вокруг. Помутневшие глаза глубоко запали на посеревшем лице.
— Выходите, — мягко предложил он, — в постели вам станет лучше. Не увидев и малейшего намека на ответное движение, Адам неловко втиснулся в тесноту кареты и подхватил девушку на руки. Она оказалась весьма тяжелой, несмотря на внешнее изящество и даже хрупкость. Адам непроизвольно отметил это про себя, спускаясь на землю со своей ношей и устраивая ее поудобнее.
Густые полумесяцы ресниц дрогнули.
— Прошу простить меня, — прерывисто проговорила Софи. — Это слабость, но я ничего не могу с собой поделать.
— Не сомневаюсь, — сухо откликнулся граф. — У каждого из нас есть свои слабости. — Он внес ее в дом и уложил на кровать в спальне. — Жена смотрителя предоставит вам все что пожелаете, — сообщил он Тане, намереваясь покинуть комнату.