— Знаю, но в защите нет необходимости. Я не против стать заложницей.
— Тебе всегда было свойственно безрассудство. Не знаю, зачем ты это делаешь, но вынужден согласиться. Когда смогу, я найду тебя.
Она коснулась губами его губ. Волны мягко плескались об икры ее ног, когда она выталкивала шлюпку.
— Питер, ты должен опустить киль, как только вы минуете песчаную отмель. Эдмунд скажет тебе, когда это сделать. — Парус шлюпки поймал ветер. Ее шлюпка, ее единственная возможность уйти от судьбы, заскользила по тихим водам залива.
Джинни повернулась к человеку, ожидавшему ее на берегу. Он властно поманил ее согнутым пальцем, и она побрела к берегу, навстречу неожиданной и непредсказуемой судьбе.
— Ты собиралась покинуть меня?
— Да.
— Почему?
— Потому что считала, что должна. Потому что прошлой ночи нет места в нашей реальной жизни. Я — роялистка и сделаю все, что в моих силах, борясь за дело короля. А ты — сторонник парламента, «круглоголовый», и не остановишься ни перед чем ради своих убеждений.
— Значит, мы должны быть одновременно и любовниками, и врагами, — тихо сказал Алекс, наблюдая за шлюпкой, которая уже достигла оконечности мыса. — Не всегда это будет у нас получаться, но ты остаешься под опекой парламента. С сегодняшнего дня я буду очень тщательно следить за тобой.
— А я буду ускользать, как только представится возможность. — Может, этими полуугрозами, полуобещаниями они действительно начинают новые отношения — и любовников, и пленницы, и тюремщика?
— Не сомневаюсь в этом, — серьезно произнес Алекс. — Я знал, что ты изобретательна, но не представлял до какой степени. Не вернуться ли нам в дом? Мне хотелось бы узнать, что это за мужчина, которого ты целовала, где они прятались, что ты сказала ему напоследок и какие еще козни устроила.
— Не скажу.
— В конце концов, скажешь — Он говорил со спокойной уверенностью, глядя на нее сверху вниз. Выражение его лица было безмятежным. — Ты настоящая цыганка Джинни. Разве не так зовут тебя те, кого ты целуешь?
— Так называют меня мои друзья. — Она не отвела взгляда. Алекс чуть улыбнулся.
— Не знаю, как мне тебя называть, моя возлюбленная и мой враг, моя цыганка с голыми загорелыми ногами, испачканными в песке, и грязными руками.
Джинни невольно посмотрела на свои руки. Они действительно были грязными. Она не знала, как ответить ему, и не понимала, нужен ли вообще ответ.
— Расправь юбку, — распорядился он тем же тоном. — Тебе нельзя появляться в таком виде перед моими людьми.
Джинни вспыхнула и повиновалась, снова не найдя подходящего ответа. Его спокойствие после всего, что произошло, вселяло в нее скорее тревогу, а не умиротворение. От его уверенности в том, что она все расскажет ему, у нее побежали мурашки, и она вздрогнула — это в теплое-то пасмурное утро! Что он собирается с ней делать теперь, когда понял, кто она? Несомненно, не пассивная жертва войны, в которой она не принимала участия. Напротив, активная сторонница врага, которая на протяжении шести месяцев предоставляла убежище разыскиваемым преступникам и организовывала их побег.