Но она ничего не могла рассказать ему, не могла предать Эдмунда и других жителей острова, которые раньше помогали беглецам. Алекс отпустил Эдмунда и Питера из-за нее, но Эдмунда Вернея ищут, и ничто не может помешать Алексу предупредить своих сторонников по ту сторону залива. Ее кузен ранен и не может передвигаться быстро, а если они будут знать, где искать… А какая паника поднимется среди мирных жителей городка Баклерс-Хард при появлении там воинов парламента! Среди рыбаков и фермеров, которые оказывали помощь тем, кого она привозила.
Долгое утро все тянулось и тянулось. Алекс разговаривал с курьером коменданта Хэммонда, совещался с офицерами, писал рапорты, царапая гусиным пером по пергаментной бумаге. И все это время он не обращал внимания на фигуру, сидевшую на подоконнике. Один раз он вышел из комнаты. Вместо него вошел солдат с непроницаемым выражением лица и встал у закрытой двери. Полковник вернулся, и солдат покинул свой пост. Но вот она не могла уже терпеть и робко, тихим голосом попросилась в туалет. Алекс лишь кивнул и вызвал того же солдата в качестве сопровождающего. Офицеры и солдаты отводили взгляд, когда она возвращалась со своим бесстрастным и молчаливым охранником; ее присутствие старательно игнорировали, когда приходили к полковнику по делу. В полдень Алексу принесли миску супа, хлеб с сыром и кружку эля.
Со слезами на глазах наблюдая за тем, как он ест, Джинни вспомнила, что не ела со вчерашнего полудня. Ее ужин, наверное, все еще лежал нетронутым в спальне — прошлой ночью произошло такое, отчего мысль о еде утратила свою важность. Как и мысль о сне. Но сейчас она смертельно устала. Ей просто необходимо прилечь, пусть хоть на пол. Соскользнув вниз, Джинни свернулась калачиком, положив голову на руки.
— Нет, Джинни. Тебе разрешено спать, только сидя на подоконнике. — Алекс нагнулся над ней, поднимая на ноги. Его голос казался ее растерянному, полному отчаяния рассудку неуместно нежным, но и неумолимые нотки были отчетливо слышны. — Я хочу, чтобы это поскорее кончилось, — тихо продолжал он, поддерживая ее обмякшее тело. — А когда ты расскажешь мне все, то вымоешься, поспишь и поешь, и мы с тобой начнем все заново, зная кто мы и что мы.
Мысль была завораживающей, ей почти невозможно было противостоять. Имя Эдмунда уже готово было сорваться с ее губ, но внезапно она вспомнила о тюрьме Уинчестера, и во рту все пересохло. Джинни снова села на подоконник. Но постепенно дрема охватила ее, голова склонилась на грудь, день казался бесконечным, и она уже не понимала, что происходит во сне, а что наяву. Где-то настойчиво повторялся сигнал горна, и перед ее глазами возникала картина боя. Земля была усеяна телами убитых и раненых, и она шла между ними, разыскивая… все время кого-то разыскивая. Отца?.. Эдмунда?.. Но она искала не среди сторонников короля, а среди людей Оливера Кромвеля…