— Лорд Малком? — удивилась Синтия. — Вы, должно быть, ошиблись. Ни один мужчина не останется со своей женой в этих обстоятельствах.
— Вы не знаете Малкома. Он ни за что не отойдет от Натали ни на шаг. Когда родилась Пиппа, он к концу родов был измотан не меньше, чем Натали.
— Никогда не слышала ничего подобного. — Синтия была поражена. — Обычно мужчины уходят из дома, когда их жены рожают, не говоря уже о том, чтобы оставаться с ними в одной комнате. И я предполагаю, что большинство жен предпочли бы, чтобы их мужья отправились в свой клуб, на конюшню или еще куда-нибудь, а не слонялись бы по дому. Почему хирург это разрешает? Мне кажется, муж будет только вертеться под ногами и мешать.
— Это не относится к Малкому. Он, наоборот, всячески помогает. Разговариваете Натали, ободряет, поддерживает и все такое. Вытирает ей лоб, обмахивает лицо. В общем, делает все, что полагается.
— Ну и ну. — Синтия задумалась. Она не могла себе представить, чтобы захотела видеть рядом с собой мужа во время родовых мук. То немногое, что она знала о родах, было связано не только с болью. В такое время женщина выглядела не лучшим образом. А из того, что она знала о мужчинах, она сделала вывод, что для них внешний вид женщины и ее поведение были настолько важны, что вид рожающей жены может убить в муже любовь.
По не было ли это еще одним заблуждением, размышляла она. И не слишком ли длинным получается список этих заблуждений? Надо в этом разобраться.
Жизнь в Оулдем-Парке замерла в ожидании. Лишь изредка были слышны приглушенный топот пробегающих ноги хлопанье дверей где-то наверху. Горничные с полотенцами и тазами сновали вверх и вниз по лестницам. Их молодые лица сияли от ощущения важности происходящего. Хирург все же вышел из спальни леди Малком в сопровождении леди Графтон, чтобы осмотреть колено Ханны, но его осмотр был поверхностным, и ни он, ни мать Ханны долго около нее не задержались. Хирург порекомендовал держать ногу повыше, что и так уже было сделано, и прикладывать холодные компрессы: «Лучше всего лед, если есть. Чтобы отек спал, подержать компресс пятнадцать минут, потом на пятнадцать минут снять». Он пообещал навестить Ханну через двадцать четыре часа и очень скоро откланялся. Эта очевидная торопливость возмутила мистера Эллсуорта, но Ханна была рада его уходу. Она боялась, что хирург порекомендует старинное средство — поставить банки, а эта процедура ее пугала.
Синтия оставалась с Ханной и мистером Эллсуортом в библиотеке, поддерживая вялый разговор и чувствуя себя третьей лишней. Дерек, само собой разумеется, где-то прождал весь день, скорее всего наверху, и спустился в библиотеку лишь к пяти часам, к чаю. Он был хмур и бледен.