Примерно в середине дня, когда дневной зной достиг апогея, зазвонил телефон. Я рванул дверь комнаты и как сумасшедший понесся по коридору к телефону.
– Хэлло? – закричал я в телефонную трубку. – Кто это?
Мужской голос сказал:
– Будьте добры, позовите синьора Паччили? Я хлопнул трубкой по рычагу и буквально зарычал. Когда телефон зазвонил снова, я сорвал трубку и снова услышал нервный голос этого же человека. Я швырнул трубку и вернулся в комнату.
У окна стоял Джузеппе, а его испитое лицо было встревоженным.
– Вам чего надо? – заорал я. – Что вы здесь делаете?
– Тише, синьор Дэвид, – сказал он. – Что случилось? Вы, часом, не заболели?
– Убирайтесь! Убирайтесь к черту отсюда!
– Повежливее, мой бедный мальчик, – сказал он. – Что могло с вами случиться, что вы стали совсем не похожи на себя? Расскажите мне. Я не вижу вас в соборе уже несколько дней. Никогда бы не подумал, что найду вас в таком состоянии.
– Я ни с кем не хочу разговаривать, убирайтесь.
– Я не могу оставить вас в таком состоянии. Вам нужны деньги? Что я могу для вас сделать?
– Ничего мне ни от кого не нужно! Уберетесь ли вы, наконец?
Он щелкнул своими белыми, но кривыми зубами, а вены на его багровом носу стали еще темнее.
– Наверняка здесь замешана женщина. – Он покачал головой. – Послушайте меня, синьор Дэвид, никакая женщина не стоит того…
Я подскочил к нему и ухватил за ворот рубашки.
. – Что знаете о женщинах вы, старая, паршивая, вечно пьяная развалина? Не смейте говорить мне о женщинах! Убирайтесь, или я вас вышвырну. – Я так сильно подтолкнул его к двери, что он едва не свалился.
– Но я же ваш друг, Дэвид, – взвыл он, схватившись за косяк, чтобы не упасть. – Я хочу помочь вам.
Я выставил его из комнаты и захлопнул дверь перед его багровым носом, потом схватил бутылку с вином и со всего размаху швырнул ее в камин. Бутылка разбилась вдребезги, стекло разлетелось по всей комнате, а красное вино брызнуло на обои, оставив большие розовые пятна.
Так прошел четверг.
В пятницу Лаура не позвонила. Я ждал. В шесть вечера, не выдержав, я спустился в коридор к телефону и набрал номер виллы.
Я стоял в душной кабинке, слушая длинные гудки, а сердце неистово колотилось о ребра, но вот трубка ожила, и женский голос ответил:
– Вилла синьора Фанчини, сестра Флеминг слушает.
Я молчал, а мои уши напряженно пытались уловить хоть какой-нибудь звук, который дал бы мне знать, что Лаура в комнате, но ничего, кроме легкого дыхания сиделки и слабого шуршания ее накрахмаленного фартука, я не услышал.
– Я слушаю, – сказала она, повысив голос. Медленно и осторожно я повесил трубку. Я возвращался в комнату, едва передвигая ноги. В таком отчаянном состоянии я еще не бывал. Я понял, что Лаура нужна мне больше всего на свете. Она была в моей крови, как вирус, и это ожидание ее звонка или прихода подорвало остатки душевных сил, которые я еще сохранял все эти годы. Теперь на долгое время я буду в тяжелой депрессии. Выйти из этого состояния будет нелегко. Я видел перед глазами свое лопнувшее, как мыльный пузырь, будущее: и все потому, что женщина с медно-красными волосами и хорошей фигуркой заставила меня потерять голову, поднять телефонную трубку и набрать ее номер.