Но вот на площадке я увидел свет, падающий из приоткрытой двери квартиры, и ускорил шаги.
– Поднимайтесь быстрее, сержант, – позвал генерал нетерпеливо. Он стоял на площадке, свесившись через перила. – Вы же не собираетесь оставаться здесь на всю ночь.
Я, задыхаясь, взбежал по ступеням и остановился на площадке рядом с ним.
– Да, сэр?
– Мне нужна ваша помощь, сержант, – сказал он, стоя спиной к свету, из-за этого я не мог отчетливо видеть его лица, но мне не понравилось его короткое, отрывистое дыхание, такое же сиплое, как и его голос.
– Да, сэр, – сказал я, пристально глядя на него.
– Войдите, сержант, и посмотрите, можно ли что-то сделать для нее. Я думаю, что она мертва. Я заколебался:
– Мертва, сэр?
– Входите, черт вас возьми!
Злоба, звучавшая в его голосе, бросила меня в озноб. Я уже знал, что в комнате увижу что-то плохое. Обойдя генерала, я подошел к двери и заглянул в освещенную комнату.
Большая комната, обставленная широкими удобными креслами, диваном, цветные коврики ручной работы, буфет, заполненный спиртными напитками. В противоположной стороне – вход в спальню. От дверей был виден угол кровати.
– Она в спальне, – сказал стоявший за моей спиной генерала. – Идите взгляните на нее.
Я стоял в дверях и чувствовал странный, но до боли знакомый запах.
– Может быть, это не так, сэр. – У меня пересохло во рту.
– Она без сознания, – сказал генерал, и его толстые пальцы накрыли мою руку. Он подтолкнул меня вперед. – Войдите и посмотрите, что можно сделать.
Я прошел через комнату и, когда дошел до двери, уже знал, что это за запах. Мой желудок сжался в тяжелом приступе рвоты, но я должен был удостовериться. Стоя в дверях, я взглянул на кровать. Холодный пот прошиб меня насквозь, а рот наполнился тягучей слюной.
Я видывал, как минометный снаряд разрывает грудь человека, я видел, как одним снарядом, попавшим в ящик с оружием, уничтожило пять человек, сидевших вокруг него и игравших в “Джин Рамми”, я видел, как горел выбросившийся с парашютом пилот и, приземлившись в пяти футах от меня, разбился вдребезги, превратившись в месиво, но я никогда не видел ничего более ужасного и отвратительного, чем то, что лежало на кровати. На полу валялся нож – большой разделочный нож, красный от ее крови. Он разрезал ее на куски. Он разделал ее так, как мясник разделывает свинью. Целым осталось только лицо. Ее открытые глаза смотрели на меня, и в них застыло выражение ужаса. Ее большие холодные глаза почти вылезли из орбит, белые зубы блестели в свете лампы. Светлые волосы разметались по подушке.