В домах уже погасли огни, выключились телевизоры, бодрствовали лишь мы вдвоем.
Дойдя до Тихоокеанского бульвара, мы остановились.
– Пойдем за машиной, – сказал я.
И на бульваре все давно спали. Не колеблясь ни секунды, Нина села за руль, завела двигатель. Я обошел «меркьюри», она изнутри открыла дверцу, и я сел рядом с женой, стараясь ничего не трогать, чтобы не оставить отпечатков пальцев. Мы подъехали к нашему дому, я отпер гараж, и задним ходом Нина подогнала машину вплотную к «паккарду».
Она вылезла из кабины и подошла ко мне. Мы оба смотрели на багажник «паккарда».
– Иди в дом и подожди меня, – приказал я.
– Я помогу тебе, Гарри. – Ее голос дрожал.
Я обнял Нину и прижал к себе. Я понимал, чего стоили ей эти слова.
– Я справлюсь сам.
– Тогда я постою у ворот, на всякий случай...
Она направилась к воротам, а я поднял монтировку и, взломав замок, открыл багажник «меркьюри». А несколько секунд спустя откинул и крышку багажника «паккарда».
Я перевалил тело Одетт из одного багажника в другой. Нина так и стояла у ворот, а я сходил в бунгало, вернулся с «дипломатом», положил его рядом с телом девушки и опустил крышку багажника.
– Готово, – позвал я Нину. – Поехали.
Мы залезли в кабину. Наши плечи соприкоснулись. Я почувствовал, как она дрожит. Мы повернули на Тихоокеанский бульвар и, проехав несколько кварталов, остановились у тротуара. По пути домой мы никого не встретили.
Как только я запер входную дверь, Нина вскрикнула и упала без чувств.
Тело Одетт нашли следующим утром, в начале одиннадцатого. Я сидел в кабинете с десяти часов, каждую секунду ожидая звонка.
Я провел тяжелую ночь. Когда Нина пришла в себя, у нее началась истерика. С трудом мне удалось успокоить ее и заставить принять две таблетки снотворного. Убедившись, что она заснула, я пошел в гараж и вытащил из багажника чемодан Одетт. Я внимательно осмотрел багажник, чтобы удостовериться, что в нем не осталось следов пребывания тела Одетт. Я даже пропылесосил его.
Затем с чемоданом в руке я вернулся в дом и зажег газовый камин. Бросил в огонь красное платье и белую куртку, в которых Одетт появилась в «Пиратской хижине», рыжий парик, туалетные принадлежности. За ними последовал и разрезанный на куски чемодан.
За ночь я практически не сомкнул глаз. Утром Нина выглядела неважно. За завтраком мы перебросились лишь двумя-тремя словами. Нас тяготило предчувствие того, что полиция вскорости обнаружит тело. Работать я не мог. И лишь курил одну сигарету за другой, не сводя глаз с телефона.
Когда же он наконец зазвонил, моя рука так сильно тряслась, что я едва не выронил трубку.