– О, заткнись, ради бога! – яростно заорал Бердик. Он повернулся к Кейду. – Ты пьян! Это твоя вина, и ты сам это знаешь, черти бы тебя забрали! Оставить Крила наедине с такой женщиной! Сколько раз она выставляла тебя полнейшим идиотом! И с чего ты взял, что Адольфо сильнее в этом смысле и что он, в конце концов, не такой же мужик, как мы с тобой? С чего ты взял, что он святой?
Кейд уставился на Бердика.
– Так ты думаешь, раз он застрелился, то мы квиты?! Ну, а я так не считаю. Он говорил, что он мой друг. И после этого так со мной поступил! Друг! Жирный бурдюк!
– Меня от тебя тошнит, – спокойно сказал Бердик; он искренне любил Адольфо, и происшедшая в Мексике трагедия начисто лишила его сдержанности и осторожности. – Ты погубил себя из-за этой бабы... и, боже мой, из-за кого? Из-за грязной, омерзительной шлюхи. Ты снова запил. Слизняк ты, и больше ничего. Слабак. Самое время, чтобы тебе кто-нибудь открыл глаза на самого себя, ну, так я это и сделаю. Что ж, у тебя есть талант. Ты умеешь фотографировать, но это не означает, что ты и во всем остальном велик. Наоборот – ты просто-напросто бесхребетный алкаш и бабник. Слизняк. У Адольфо, по крайней мере, нашлось мужество застрелиться. Да, он попался ей на крючок. Так и я бы попался. Он понимал, что ничего не может сделать или сказать, чтобы ты понял. Это твоя вина – ты его оставил один на один с этой бабой, и он нашел единственный выход. Может, и согрешил, да расплатился честно – своей жизнью.
Кейд поднялся на ноги.
– Я намерен сказать Мейтисону, что больше с тобой не работаю. Раз ты так обо мне думаешь...
– Думаешь? Я ничего о тебе не думаю! Ты просто ничтожество. Сейчас я уйду, – голос Бердика ломался от ярости. – А когда вернусь, надеюсь, тебя здесь уже не будет. У тебя запой, и я ничего не могу поделать, чтобы остановить его. В таком виде ты мне и на фиг не нужен – ни как квартирант, ни как напарник по работе, поскольку работать с тобой будет так же удобно, как в мешке танцевать. Так что собирай вещички и мотай. Можешь спиваться, можешь застрелиться, если так тебе заблагорассудится. У тебя был шанс вернуться к нормальной жизни. Вики бы вышла за тебя замуж, но нет, тебе дороже твоя вонючая шлюха. Ну так расплачивайся! К черту вас обоих: и ее, и тебя!
И он, хлопнув дверью, выскочил из квартиры.
Следующие три дня о Кейде не было ни слуху ни духу. Мейтисон, которого предупредил Бердик, терпеливо ждал. Он обдумал ситуацию, смирился с ней и услал Бердика в Лондон делать серию статей об общенациональных выборах.
Он только пожал плечами, когда Бердик с горечью сказал: