– Ну вот, – промолвила она. – Теперь можно погасить лампу.
Она наклонилась и сильно дунула в ламповое стекло. Когда она наклонилась, ее груди натянули тонкий ситец платья.
Мальчик отступил. Он подумал: «Через минуту она подойдет ко мне». Он на ощупь перебрался через комнату к окну и отодвинул занавеску.
Тереза хихикнула:
– Что с тобой, милок? Ты себя плохо чувствуешь?
Мальчик ее не услышал. Он смотрел на темную площадь. В тени стояли три солдата. То и дело кто-нибудь из них шевелился, и лунный свет сверкал на обнаженном штыке. Он поспешно опустил занавеску и отступил. Его горячие руки коснулись голых рук Терезы, и он отпрянул.
– Давай, милок, – сказала Тереза, – покончим с этим. Мне надо еще разок выйти сегодня вечером.
Мальчик сделал шаг прочь от ее голоса, столкнулся с ширмой и упал на кровать. Прежде чем он успел подняться, Тереза обхватила его руками и повалила. Его рука коснулась мягкой внутренней поверхности ее бедра, и он замер от этого ужасного прикосновения.
Она сказала:
– Держу пари, у тебя еще не было женщины. – Она проговорила это очень добродушно.
– Не трогай меня, – прошипел мальчик. – Отойди от меня.
Тереза погладила его рукой:
– Не вертись. Тебе нечего бояться.
От ее прикосновения в нем проснулась давно забытая похоть. Убыстрение тока крови ужаснуло его, и он оттолкнул ее с такой силой, что она свалилась на пол. В темноте он сел, его рубашка прилипла к груди, а глаза уставились в удушливую тьму.
На мгновение в комнате воцарилась тишина. Потом она сказала:
– Ладно, Джон, если ты так хочешь.
Он спустил ноги с кровати.
– Это не мое имя, – произнес он, запинаясь.
Он слышал, как она встает на ноги и нащупывает стол.
– Мне плевать... как тебя зовут, Джон. Убирайся отсюда, и побыстрей.
Она чиркнула спичкой и вновь зажгла лампу. Она была совсем голая, если не считать туфель и чулок. Смятые банкноты, которые он ей отдал, топорщились на ее бедре. Она осторожно поправила фитиль и обернулась. Мальчик увидел, что она страшно разгневана. Он испугался. Нельзя, чтобы она выгнала его сейчас. Он нарвется на солдат, которые стоят там, снаружи.
Он произнес торопливо:
– Не сердись. Видишь ли, мне не хотелось делать это таким способом.
Она подошла и положила руки на спинку кровати. Ее тяжелые груди откачнулись от оливкового тела.
– Каким же способом тебе хочется, Джон? – спросила она. Она выглядела прапрабабушкой всех шлюх на Кубе.
– Разве не может парень почувствовать себя одиноким и захотеть побеседовать с дамой? – сказал он, не глядя на нее. Если она поймет, что он боится, она обойдется с ним чертовски скверно.