Катер вновь повернул. На этот раз он оказался с моей стороны. Теперь я держал в перекрестье его голову. За ней появлялись то нос, то подбородок Нэнси.
Решиться на такой выстрел мог только снайпер. Любой, кроме снайпера, задумался бы, а не попадет ли он в девушку, а не в мужчину. Но я-то был снайпером.
Этот выстрел, подумал я, положит конец затянувшемуся кошмару, даже если станет началом другого.
Я глубоко вздохнул, плавно перемещая ружье вслед за головой Диаса, чтобы она постоянно оставалась в перекрестье прицела, положил палец на спусковой крючок.
Внезапно Нэнси чуть отстала и исчезла из прицела. Я понял, что он у меня в кармане. В этот момент он даже двигался по прямой, а не зигзагом. В него попал бы и Тимотео.
Я потянул на себя спусковой крючок.
Сквозь рев двигателя я расслышал металлический щелчок, но отдачи не последовало. Я понял, что патрона в казеннике не было. На какое-то мгновение я оцепенел, затем опустил вниз зарядную рукоятку, досылая в казенник второй патрон. Но легкость ее хода указала на то, что она не поднимает патрон из обоймы под боек ударника.
Значит, ружье не заряжено. Но я же заряжал его! Я сам заряжал его. Где же патроны?
Я повернулся на бок и взглянул на стоящего позади Тимотео. Я вспомнил, что оставшись на крыше один, он не сразу позвал меня.
– Ты разрядил ружье, сукин ты сын?
Он кивнул.
Я взглянул на бухту.
Воднолыжники были уже вне досягаемости выстрела. Катер уносил их в открытое море. Я упустил свой шанс, кошмар продолжался.
Поднявшись, я подошел к Тимотео. Хотелось, конечно, как следует врезать ему, но что бы это изменило? У меня есть еще завтрашний день, напомнил я себе.
– Неужели ты не способен решиться даже на то, чтобы позволить мне убить за тебя этого человека? – процедил я сквозь зубы.
Его глаза все так же прятались за черными очками.
– Можно сказать, что да, мистер Бенсон, – хрипло ответил он.
– Дай мне обойму.
Он вынул из кармана обойму с патронами и положил ее на мою протянутую ладонь.
Я оглянулся на бухту. Лыжники уже исчезли из виду, но издалека доносилось гудение двигателя.
– Иди вниз и поработай языком, – презрительно бросил я. – Ты же у нас мастер поговорить. Объясни им, почему ты не убил его. И найди аргументы поубедительнее, если Люси что-то для тебя значит.
Он повернулся и двинулся к лестнице.
А потом с террасы донеслись громкие крики. Я слышал разъяренный голос Саванто. Говорил он по-испански, и я не понимал ни слова, но мог догадаться, о чем шла речь.
Иногда мне удавалось расслышать реплики Тимотео. В отличие от других, он не повышал голоса. Затем все замолчали, захлопали автомобильные дверцы, взревел мотор.