Улица вывела меня к одному из многочисленных ресторанов, построенных на сваях близ самого берега и специализирующихся на блюдах из продуктов моря. Около ресторана длинной линией выстроились машины, доносились звуки танцевальной музыки.
Я уже намеревался пойти дальше, когда из ресторана выскочил рослый человек и, нагнув от дождя голову, по деревянным мосткам побежал в мою сторону. В свете уличного фонаря мне бросился в глаза спортивный пиджак кремового цвета и бутылочно-зеленые брюки.
Это был приятель Риммы.
Быстро повернувшись к нему спиной, я достал из кармана пачку сигарет и сделал вид, что пытаюсь закурить на ветру. Исподволь я наблюдал за ним. Он подбежал к машине «понтиак», открыл ее и начал рыться в ящике для перчаток, не переставая вполголоса ругаться. Наконец он, видимо, нашел то, что искал, повернулся и снова побежал по пирсу и скрылся в ресторане.
Некоторое время я смотрел ему вслед, потом не спеша подошел к «понтиаку». Машина выпуска 1957 года, не в очень хорошем состоянии. Оглянувшись по сторонам и убедившись, что поблизости никого нет, я торопливо схватил ярлык с фамилией владельца, висевший, как и предписывалось правилами, на рулевом колесе, и взглянул на него.
«Эд Вассари, – прочитал я при свете зажигалки. – „Бунгало“. Восточный берег. Санта-Барбара».
Я отошел от машины и направился в кафе, находившееся на противоположной от ресторана стороне набережной. Его единственными посетителями оказались четверо подростков, сидевших в углу за бутылками кока-колы. Я выбрал столик у окна, откуда мне хорошо был виден «понтиак», и заказал усталой официантке чашку кофе.
Один он здесь, этот человек, или вместе с Риммой? Не с ним ли она живет по адресу, указанному на ярлыке?
Я сидел, покуривая и помешивая кофе, и не спускал глаз с «понтиака». Дождь усилился, подхваченные порывами ветра капли забарабанили в стекло.
В это мгновение я увидел их.
Они выбежали из ресторана. Вассари держал над Риммой зонтик. Они нырнули в «понтиак» и исчезли в темноте.
Так и не дотронувшись до кофе, я расплатился с официанткой и вышел на набережную. Не сказал бы, что я совсем не волновался, но прежде всего я испытывал твердую решимость не тратить больше времени понапрасну.
Еще по дороге к морю я заметил ночной гараж и теперь торопливо направился к нему и взял напрокат «студебеккер». Пока один из рабочих заправлял машину бензином, я небрежно спросил, как проехать на Восточный берег.
– Отсюда направо, – ответил рабочий. – А затем все время вдоль моря. Мили три, не больше.
Восточный берег оказался полоской побережья протяженностью примерно около мили; вдоль дороги стояло три или четыре десятка деревянных домиков. Большинство из них было погружено в темноту, лишь кое-где за сеткой дождя тускло светилось окно.