– Не задавай глупых вопросов. Так ты хочешь поужинать со мной или нет? Наступила долгая пауза.
– Но я же выхожу замуж, – произнесла наконец Берта слабым голосом.
– Что ж, из-за этого девушка не может с кем-то поужинать? С каких это пор?
– Ну ладно, Барт. Но это в последний раз.
– Согласен! В ресторан нам надо к половине десятого, так что приезжай ко мне прямо сейчас, крошка.
– Если ужин начинается в половине десятого, зачем мне ехать к тебе сейчас?
– А ты догадайся, – ответил я и повесил трубку.
В половине второго ночи я отвез Берту домой. Вечер прошел в высшей степени успешно, мы занимались совместными физическими упражнениями, пока не подошло время ехать в ресторан. Там мы заказали прекрасный, весьма калорийный ужин, танцевали, а потом, держась за руки, сидели на забитой людьми террасе и любовались луной.
– Барт, как бы мне хотелось, чтобы это длилось вечно, – вздохнула Берта. – Я знаю, ты негодяй, но уж больно красивый негодяй!
– Выходи замуж, детка, выходи! Обеспечишь свою жизнь, ведь это самое главное. А уж обретя почву под ногами, развлекайся как можешь. Твоему дурачку и невдомек будет, что ты крутишь любовь на стороне. А я буду рядом. – Я одарил ее мальчишеской улыбкой. – В следующий раз ты будешь помахивать чековой книжкой. Представляешь? Увидишь, как это тебя воодушевит!
Берта рассмеялась:
– Барт! Ты неисправим!
Проводив Берту, я поехал в Парадиз-Ларго. Рядом с О'Флаэрти у шлагбаума дежурили двое полицейских. Майк подошел ко мне, глаза его горели от возбуждения.
– Ну и ночка нас ждет, Барт! – воскликнул он.
– Да уж, скучать не придется!
Затем к нам приблизились оба полицейских, вгляделись мне в лицо, кивнули О'Флаэрти, и тот поднял шлагбаум.
На совещании у мэра решено было предупредить об операции Карла. Он открыл мне ворота, тоже очень взволнованный. Мы пошли в коттедж, где нас уже ждал Джевирс с напитка ми и бутербродами. Я рассказал им, что готовится.
– Будет большой шум, – предупредил я. – Надо бы вкатить старикашке хорошую порцию снотворного, чтобы он спокойно спал и ничего не слышал.
Джервис сказал, что уже сделал Хершенхаймеру укол.
Я взглянул на часы. Оставался еще час. Съев бутерброд, я запил его виски и пошел к своему дереву.
"Пока, – думал я, – все идет прекрасно, но кто знает, что начнется, когда я появлюсь перед Нэнси, чтобы забрать ее на вертолет? Господи! Неужели все сорвется! Вдруг она узнает меня и начнет обличать прямо перед Колдвэллом”? При мысли об этом я покрылся гусиной кожей, но постарался убедить себя, что в горячке, в шуме, в общем смятении, среди мечущихся туда-сюда полицейских Нэнси вряд ли признает того неудачливого шантажиста. К тому же, на мое счастье, ее глушат наркотиками. Словом, ничего не поделаешь, надо рисковать.