Военные неудачи последних двух недель в Киренаике и Египте полностью изменили положение не только на этом театре, но на всем Средиземном море. Мы потеряли больше 50 тысяч солдат, очень большую масть из них пленными, большое количество материалов, и, несмотря на тщательно организованное уничтожение, большие запасы попали в руки врага. Роммель продвинулся почти на 400 миль через Пустыню и теперь приближается к плодотворной дельте Нила. Вредное влияние этих событий в Турции, Испании, Франции и во Французской Северной Африке пока нельзя определить. В настоящий момент мы переживаем невиданный со времени падения Франции упадок наших надежд и перспектив на Среднем Востоке и на Средиземном море. Если бы кто-нибудь захотел извлечь выгоду из катастрофы и считал себя способным нарисовать картину в еще более мрачных красках, то он, конечно, может это сделать.
Мучительная черта этой печальной картины заключается в ее внезапности. Падение Тобрука с гарнизоном около 25 тысяч солдат в течение одного дня было совершенно неожиданным. Этого не ожидали не только палата и широкая публика, но и военный кабинет, начальники штабов и генеральный штаб армии.
Этого также не ожидали генерал Окинлек и высшее командование на Среднем Востоке. Вечером накануне падения Тобрука мы получили телеграмму от генерала Окинлека о том, что он выделил гарнизон, который, по его мнению, является достаточным, что оборонительные сооружения находятся в хорошем состоянии и что войска обеспечены запасами на 90 дней. Была надежда, что мы сможем удерживать очень сильные позиции по линии соприкосновения наших войск с врагом, которые были построены немцами и улучшены нами, – от Эс-Саллума до Халфайского прохода, от Капуццо до Форт-Мад-далена. От этих позиций под прямым углом назад проходит наша вновь построенная железная дорога, и мы больше не занимали, как это называют, фланговых позиций, обращенных спиной к морю, как это было на первых этапах новой битвы в Ливии. Генерал Окинлек надеялся удерживать эти позиции до тех пор, пока мощные подкрепления, которые приближались и отчасти прибыли, не позволят ему предпринять гораздо более энергичную попытку захватить инициативу для контрнаступления...
Когда в воскресенье утром 21 июня я вошел в комнату президента, я был очень поражен, получив сообщение о падении Тобрука. Мне трудно было поверить этому сообщению, однако через несколько минут прибыла телеграмма, адресованная мне лично из Лондона. Я надеюсь, палата поймет, какую острую боль это причинило мне. Она была усилена тем, что я в это время выполнял важную миссию в стране, являющейся одним из наших великих союзников.