Она говорила с ним так, словно не было ничего из того, что было, словно бы сейчас ей удалось не заметить или хоть не понять.
И Жежень почему-то сразу согласился делать рукоять для меча (а ведь и гораздо более глупый вмиг бы догадался, чей это меч).
Согласился, хоть до тех пор даже на ум не пускал соблазн трудиться для кого-нибудь без хозяйского ведома. Чаруса — он, конечно, именно чаруса бездонная, но Жеженева родителя от последствий сыновьей глупости спас… И все-таки Жежень не более чем подручный закуп. Пускай и дана ему воля, о какой прочие помыслить не смеют, но ведь есть той воле и край-предел…
Но вот как-то вдруг позабылось все-все — в том числе и любые края-пределы.
Пока парень обмерял мечевой железный опенек да прикидывал, сгодится ли для работы принесенный Векшей кусок оленьего рога, та безумолчно разглагольствовала о какой-то совершеннейшей ерунде. А когда Жежень, прокашлявшись, сказал наконец, что он все обмерил и что рог годится, Векша сразу забрала меч и ушла. Сказала только, чтоб Жежень не вздумал отказываться от платы, если не хочет их с Кудеславом смертно обидеть. Да, ушла-то она быстро, но, может, успела все-таки расслышать торопливое Жеженево: «Чарусе заплатишь!»
Работать без хозяйского ведома еще полбеды, но вдобавок еще и самому принять плату… За такое Чаруса Жеженя не помилует. Вот ведь как была Векша дурешкой, так и в Вятичихах не поумнела: и вроде как лучше хочет, а все едино будто нарочно старается подвести бывшего дружка своего под какое-нибудь несчастье… Впрочем, будто ли?..
Парень возился с рукоятью четыре дня — благо никто не мешал. Это было именно то дело, какого ему хотелось: оно заняло и руки, и голову.
И за делом этим парень твердо решил непременно сходить на Идолов Холм, к Корочуну. Ежели волхв этак мудро понимает человечью душу, то пускай присоветует что-нибудь дурному сопливому закупу, который по скудоумию и по чрезмерной умелости рук (одно при другом страшней Велесова проклятья) сам себе наделал беды…
И вот именно в тот день, который Жежень выбрал для похода на Идолов Холм, Чаруса вдруг прицепился со своими никчемными порученьями!
Ну да ничего.
Путь к Навьему Граду недальний, до темна поспеть вполне возможное дело. Заночевать можно будет у Корочуна (что, кстати, Жеженю не впервой), а грядущим утром — назад.
Эти виды на тогдашний вечер Жежень строил, просеивая сквозь дерюжное сито каленный в горне речной песок (не по собственной воле, конечно, — по Чарусину велению). Занятие было нудное, а главное — донельзя пыльное, и потому парень устроился со своей работой во дворе, под стеною кузни.