— Ни фига, блин!!! — взвыл, запрыгав на одной ноге, Мишаня, у которого ботинок был не из кевлара, и теперь через аккуратную дырочку в подъеме выплескивалась кровь.
Здоровенная чайка, надавав Маше оплеух крыльями, взмыла в поднебесье, а крик раненого уже был оценен окружающими зеваками, и Мария не рискнула на глазах у всех палить из ТТ с глушаком по птице.
— Чаек с рук лучше не кормить, могут в глаз клюнуть! — крикнул через дорогу доброхот из туристов, прозевавший кульминацию сцены.
— Этот честный гражданин даже не подозревает, насколько он прав. Нужно было этому Антону еще на выходе вколоть пару кубиков «летаргии», — будто и не являлся только что свидетелем чуда из чудес, проскрипел зубами Владимир Костромин Матвееву.
Если не удивляется начальство, полезнее здоровью будет тоже не удивляться, решили подчиненные. Миша первым похромал в джип, дружеской шуткой ободрить его никто не поспешил.
— Бригаду Воробьева вызвать? — сдуру ляпнул Матвеев. И только теперь был обложен матом по самые помидоры. Нелестную оценку получили и моднявый прикид, и профессиональные качества, и дальние родственники Матвеева.
Невесело пришлось и взмывшей в голубой океан чайке по имени Антон Петров.
Он лопатил небо крыльями и старался, чтобы мысли касались только полета. Вопрос, как редойловцы на него вышли, был слишком заковырист, и было умнее осмыслить тему попозже в умиротворенной обстановке. Кучевые облака шли высоко, над ними висели перистые; прилагавшимся к браслету птичьим чутьем Антон знал, что встречный ветер будет дуть всю ночь, возвращаться в замок — ну его к дьяволу, и, может быть, даже не стоит вообще выходить с вампиром Зигфельдом на связь. У нечисти своя война, у Антона — своя. И с браслетом да формулой на кармане он — сам себе режиссер...
Надо же, некая другая чайка, прежде философски бороздившая небо над Петропавловкой, вдруг взяла курс на Антона.
Эта тварь не была разумной, но мир ее глазами сканировала ведьма-наводчица и руководила послушным телом. Ведьма приметила Антона по масляному блеску кольца-браслета.
Чайка-ведьма взяла курс норд-вест-вест, и все в ней было красиво, кроме испачканного рыбьими внутренностями клюва. Птица быстро рассекала воздух, щекоча ветер перьями, клюв пока был плотно сжат, птичье тело толкала вперед холодная решимость выполнить приказ.
Когда Антон заметил ее, он понял, что нарушившая его воздушное пространство птица ничего не боится и поступит так, как ей заблагорассудится. И еще — он пока достаточно мало налетал часов, чтобы быть асом, равным атакующей чайке.