Я снова нажал на стартер. Когда мотор завелся, я спросил:
– Как поживает Ал Норгард?
Он посмотрел на меня, округлив глаза.
– Вы знаете Ала Норгарда?
– Да. Пару лет назад мы с ним расследовали одно дело, здесь, у вас. Он был тогда начальником полиции.
– Теперь он работает в военной полиции. Я бы и сам не прочь был туда перейти, – сказал он с горечью. Уже уходя, он вдруг снова резко повернулся ко мне. – Живо, уматывайте! Пока я не передумал.
Тяжело ступая, он снова пересек улицу и вошел в ворота дома Элмора.
На пути к городу я прислушивался к своим мыслям. Они прыгали туда-сюда, как нервные руки доктора Элмора по краю гардины.
Добравшись до Лос-Анджелеса, я съел ленч и решил заехать к себе в контору, чтобы просмотреть почту. Потом я позвонил Кингсли.
– Я был у Лэвери. Он так ругался, что это было похоже на правду. Я попробовал пару раз задеть его за живое, но из этого тоже ничего не вышло.
Думаю, что они поссорились и разошлись. Похоже, что он об этом сожалеет.
– Но тогда он должен знать, где она находится, – сказал Кингсли.
– Может знать, а может и не знать. Кстати, на улице, где живет Лэвери, со мной произошло довольно странное происшествие. Там стоят два дома: Лэвери и некоего доктора Элмора.
Я вкратце рассказал Кингсли о происшедшем. Он помолчал, потом спросил:
– Вы имеете в виду доктора Элберта Элмора?
– Именно.
– Некоторое время он был врачом Кристель. Много раз приходил к нам, когда... Ну, словом, когда она слишком напивалась. Мне показалось, что он слишком скор на руку в обращении со своим шприцем. Его жена... подождите, что-то там случилось с его женой... Да, верно, она покончила с собой.
– Когда?
– Я уже не помню. Довольно давно. Вообще-то у меня с ним никаких контактов и не было. Что же вы собираетесь предпринять дальше?
Хотя день уже клонился к вечеру, я решил ехать на озеро. Он сказал, что времени у меня достаточно. Тем более, что в горах темнеет на час позже.
– Да? Это прекрасно, – сказал я и повесил трубку.
Городок Сан-Бернардино изнемогал от полуденной жары. Воздух был таким горячим, что у меня буквально пузыри на языке высыпали. Я сидел в машине и тяжело отдувался. На минуту остановился и купил бутылку виски на случай, если окончательно раскисну раньше, чем доберусь до гор. После Крестлина я свернул на шоссе, круто взбиравшееся вверх. За пятнадцать миль дорога поднялась на пять тысяч футов, но и здесь атмосфера была какой угодно, только не прохладной.
Тридцать миль по горам привели меня в высокий сосновый лес, к поселку, называвшемуся Баблинг Спринте. Там имелись крытая дранкой лавочка и заправочная колонка. Это место показалось мне раем. Начиная оттуда, путь стал прохладней.