Седой остановил машину у широкого крыльца, рядом с бежевым «линкольном», выключил зажигание и вытянул ручной тормоз. Вынул ключи, аккуратно вложил их в кожаный футляр и сунул в карман.
Человек, который сидел сзади, вышел из машины и придержал переднюю дверцу. В руке у него был револьвер. Я выбрался из машины, Седой тоже. Мы вошли в дом.
Стены большой комнаты были облицованы прекрасно отполированной сосной.
Мы прошли по индейским коврикам, и Седой осторожно постучал в дверь.
– Кто там? – послышался приглушенный голос. Седой приблизил лицо к двери и сказал:
– Это Бизли... и тот парень, с которым вы хотели говорить.
Нам велели войти. Бизли открыл дверь, втолкнул меня внутрь и захлопнул ее за мной.
Точно такая же комната – большая, отделанная сосной, с индейскими ковриками на полу. В камине потрескивал огонь.
За плоским письменным столом сидел Фрэнк Дорр, всем известный политический босс.
Он был из тех, кому нравится, чтобы перед ним стоял стол, в который можно так уютно упереться толстым животом. У него было толстое, с нечистой кожей лицо, жидкая седая челка, из которой выбивались торчащие прядки, острые глазки, маленькие аккуратные руки.
Он был облачен в серый, не слишком опрятный костюм, перед ним на столе развалилась большая черная персидская кошка. Маленькой ручкой он почесывал ей за ухом, и та прижималась к руке, свесив хвост через край стола.
– Садитесь, – сказал он, не отрывая глаз от кошки. Я сел в очень низкое кожаное кресло. Дорр сказал:
– Как вам здесь нравится? Славно, правда? Это Тоби, моя подружка.
Единственная. Верно, Тоби?
– Мне здесь нравится, но не нравится, как я сюда попал.
Дорр приподнял голову и взглянул на меня, полуоткрыв рот. Зубы у него были прекрасные, только уж больно хороши, чтобы быть настоящими.
– Я человек занятой, братец. Так было проще и быстрее. Выпьете что-нибудь?
– Конечно, выпью.
Он нежно сжал ладонями голову кошки, потом оттолкнул ее и положил руки на подлокотники кресла. Он сдавил их так, что лицо у него слегка покраснело, и с усилием поднялся на ноги. Вперевалку Дорр подошел к встроенному бару и извлек приземистый графин и два стакана с золотыми прожилками.
– Льда сегодня нет, – объявил он, возвращаясь к столу. – Придется пить так.
Он налил, жестом пригласил меня взять стакан, взял свой и сел. Сел со стаканом и я. Дорр зажег длинную коричневую сигару, подвинул сигарную коробку на пару дюймов в мою сторону, откинулся и уставился на меня в полном блаженстве.
– Вы тот самый парень, который показал против Мэнни Тиннена, – сказал он. – Это не дело. Я пригубил виски. Он был достаточно хорош, чтобы пить маленькими глотками.