Молчаливый шофер внес в комнату чемодан Данвица и, ковырнув, удалился.
— Как угодно господину оберст-лейтенанту, — спросил, вытягиваясь, шарфюрер, — сначала побриться, а потом закусить? Или наоборот?
Данвиц провел ладонью по щеке.
— Побриться. А есть не буду.
— Яволь, господин оберст-лейтенант, — почтительно, но сухо ответил эсэсовец и вышел из комнаты.
Данвиц снял шинель и положил ее на один из стульев. Отстегнул ремень с тяжелым маузером в жесткой кобуре и сунул его под шинель. Затем раскрыл чемодан и, вынув красный, из эрзац-кожи несессер с бритвенными принадлежностями, разложил их на столе.
Эсэсовец вернулся, неся чайник с горячей водой. Наполнил металлический стаканчик. Данвиц прислонил к стаканчику маленькое прямоугольное зеркальце, которым всегда пользовался на фронте, снял китель и повесил его на спинку стула.
— Я могу быть свободен? — спросил шарфюрер.
— Да, — не глядя на него, ответил Данвиц, насыпая мыльный порошок из продолговатого никелированного пенальчика.
— Если господину оберст-лейтенанту понадобится пройти в туалет, прикажите часовому вызвать меня.
Это уже совсем напомнило тюремные порядки.
— Я привык ходить в сортир без провожатых! — угрюмо сказал Данвиц.
— Простите, господин оберст-лейтенант, — по-прежнему сухо и монотонно откликнулся шарфюрер, — но вы не знаете, как туда пройти.
— Боитесь, чтобы не подорвался на мине? — постигнув причину такой заботливости эсэсовца, саркастически усмехнулся Данвиц.
— Разрешите быть свободным? — точно не слыша этого замечания, снова спросил эсэсовец.
— Идите, — кивнул Данвиц, беря в руку кисточку.
Но как только дверь закрылась, он, вместо того чтобы об» макнуть кисточку в воду, с раздражением бросил ее на стол и начал ходить по комнате.
Комната была квадратная. Одну стену от другой, противоположной, отделяли всего пять шагов. Эти серые стены душили Данвица. По пути сюда он был уверен, что в ставке сразу же разыщет старых своих знакомых, сослуживцев по имперской канцелярии. Но здесь его наглухо изолировали от всех. Он не знал, где находятся адъютанты фюрера — Шауб, Брюкнер, Шмундт, подписавший вызов… Деттман оказался единственным человеком, связывающим Данвица с прошлым. Но это же мелкая сошка!..
А сам Данвиц представлялся себе в эти минуты мухой, запутавшейся в какой-то необъятной, без конца и края, паутине, выбраться из которой невозможно.
«Что со мной происходит? — подумал Данвиц. За истекшие сутки он испытал столько противоречивых чувств, что его рассудок, измученный внезапными переходами от радости к разочарованиям, совсем отказывался служить ему. — Чего хочет от меня Гиммлер? Где фюрер? Далеко ли отсюда?..»