— Мне представляется, что она задумана правильно, товарищ Верховный главнокомандующий, — ответил Воронов. — Если и есть возможность прорвать блокаду, то именно здесь. — Он провел пальцем воображаемую линию на карте. — Однако…
— Что «однако»? — настороженно перебил его Сталин.
— Единственное мое сомнение заключается в том, что для координации действий по прорыву, может быть, больше подошел бы общевойсковой командир. Я ведь артиллерист, товарищ Сталин.
Сталин внимательно посмотрел на Воронова, чуть заметно усмехнулся и сказал:
— Артиллерия — бог войны.
Эти слова, которым предстояло потом повторяться сотни раз — в газетных статьях, речах и книгах, были произнесены впервые именно в эту минуту.
Лучшего подарка Воронову, для которого не было в жизни ничего дороже столь близкой его сердцу артиллерии, Сталин преподнести не мог.
На сухощавом, обычно бесстрастном лице генерала вспыхнула улыбка.
— Это верно! Это очень правильно, товарищ Сталин! — воскликнул он.
— Если у вас нет принципиальных возражений, — снова заговорил Сталин, сделав ударение на слове «принципиальных», — то будем считать вопрос решенным…
И, уже не глядя на Воронова, медленно произнес:
— От успеха этой операции зависит очень многое… Прежде всего жизнь ленинградцев. Или мы прорвем блокаду, или в городе начнется голод…
Он снова умолк, а затем сказал уже обычным, деловым тоном:
— Вам следует немедленно вылететь в Ленинград. Позвоните в ВВС и скажите от моего имени Жигареву, чтобы вам дали самолет и истребители для сопровождения.
— Товарищ Сталин, — сказал Воронов, — может быть, сейчас, когда каждая боевая машина на учете…
— Речь идет не просто о вашей безопасности, — недовольно произнес Сталин. — Вы повезете с собой пакет особой важности. В нем будет боевое задание — план предстоящей операции. Если пакет попадет в руки немцев…
Он нажал кнопку, прикрепленную под доской стола, и спросил у вошедшего Поскребышева:
— Пакет для Воронова из Генштаба доставлен?
— Только что привезли, товарищ Сталин.
— Принесите сюда.
Через минуту Поскребышев вернулся с большим конвертом из серой шершавой бумаги, запечатанным в трех местах массивными сургучными печатями, и протянул его Сталину.
— Это… что такое? — спросил тот, закладывая руки за спину.
— Это… это то, что в Генштабе подготовили по вашему заданию для Ленинградского фронта, — несколько растерянно ответил Поскребышев, все еще держа огромный конверт в вытянутой руке.
— А известно ли писарям из Генштаба, что сейчас идет война и важные документы должны готовиться так, чтобы их легко можно было ликвидировать в случае опасности? — с уничижительной усмешкой произнес Сталин.