– Простите, – сказала она неуверенно, – ведь это квартира архитектора Валицкого?
Очевидно, ее смутила красноармейская форма, в которую был одет хозяин дома…
– Да. Чем могу служить? – спросил Валицкий.
– Извините, – еще более робко сказала девушка, – я хотела бы… Анатолий дома?
Валицкий вздрогнул, сделал полшага назад, провел языком по мгновенно ставшим сухими губам и спросил, осененный внезапной догадкой, почти шепотом:
– Вы… Вера?!
– Да, – так же тихо ответила она, – я Вера.
«Ну вот, ну вот, – стучало в висках Валицкого, – вот и возмездие. Она пришла для того, чтобы сказать Анатолию в глаза все, что думает о нем!.. Это ее он бросил в беде, оставил, предал!..»
– Он… на фронте, Толя на фронте! – торопливо проговорил Валицкий.
– Толя на фронте… – точно эхо, повторила Вера и добавила уже чуть слышно: – Тогда… простите…
Она медленно повернулась и пошла к лестнице.
«Что я делаю, я негодяй, подлец, – опомнился Валицкий, – ведь эта девушка вернулась, вернулась оттуда!.. Она спаслась, жива, а я…»
– Ради бога! – крикнул он, выбегая на лестничную площадку. – Вера! Куда же вы?! Я прошу, войдите, войдите, пожалуйста, ради бога!..
Вера обернулась. Она все еще не понимала, что происходит, кто этот старик в красноармейской форме, откуда он ее знает.
– Вы… отец Толи? – вымолвила она наконец.
– Да, да, конечно! – торопливо ответил Валицкий. – Но ради бога, заходите, мне нужно с вами поговорить.
Вера неуверенно пошла обратно к двери.
– Я вам все расскажу, все расскажу, – повторял Валицкий, помогая Вере снять противогаз и плащ.
Он провел ее в свой кабинет, усадил в кресло.
Теперь Валицкий не знал, что сказать. Перед Верой, одного слова которой было достаточно, чтобы окончательно пригвоздить Анатолия к позорному столбу, Федор Васильевич вдруг почувствовал себя совершенно беспомощным.
– Я знаю, как вы попали к немцам, – наконец проговорил Валицкий. – Анатолий мне все рассказал. Это – счастье, что вы вернулись… Расскажите, пожалуйста, что было с вами потом, когда Анатолия увели немцы. Как вам удалось спастись?
Вера вздрогнула.
– Я не хочу говорить об этом! – вскрикнула она. – Ничего не хочу вспоминать! И о нем не хочу сейчас говорить, Не хочу!
Валицкий стоял, потрясенный не только словами Веры, но и той резкой переменой, которая в ней произошла.
«Что ж, – горько подумал он, – я должен и через это пройти. Сын за отца не отвечает. А отец за сына?.. Боже мой, да захочет ли она выслушать меня? О чем думает сейчас? Неужели в ее душе нет ни капли снисхождения к нему?»
Если бы он знал, о чем думала сейчас Вера!..