– Нет, Федор Васильевич, спасибо вам, но я… Если бы я могла отомстить им за все! Я хочу жить только для этого.
– Я сегодня вернулся с Луги, – глухо проговорил Валицкий. – Мой сын на фронте, моя жена ранена во время бомбежки. И все же я живу надеждой. Надеждой на победу и, значит, на будущее. Может, сам я не доживу. Но с меня хватит веры в то, что это будет! Будет победа, будет счастье!
– Если бы вы знали, что я пережила, – безнадежно проговорила Вера.
Валицкий покачал головой.
– Не так давно я пришел к одному человеку и сказал, что у меня большое горе и что поэтому хочу пойти на фронт. Он мне ответил, что на фронт идут не для того, чтобы забыть свой горе, что в такое время нельзя думать только о себе. Слишком много горя кругом. Знаете, кто был этот человек? Ваш отец, Вера! Иван Максимович Королев. И он был прав.
– Но я видела то, что не может присниться даже в страшном сне! – неожиданно горячо заговорила Вера. – Вы когда-нибудь видели, как вешают людей? Как по голове ребенка бьют винтовочным прикладом? Слышали, как воет, страшно, по-собачьи воет обезумевшая мать? Мстить! Только мстить!
– Я понимаю вас, Вера, – с трудом проговорил Валицкий. – Это очень страшно, то, что вы говорите. Я читал о подобном в газетах, но впервые встретил человека, который видел все сам… Представляю себе, сколько вы натерпелись! А ваша матушка дома? – спросил он, чтобы как-то отвлечь Веру от страшных воспоминаний.
– Мама дома.
– Ну вот, это очень хорошо, – удовлетворенно заметил Валицкий. – А Толина мать в больнице. Я постараюсь, чтобы она уехала в тыл, как только вернется домой… А вам, Верочка, не кажется, что и для вас было бы лучше уехать?
Он произнес эти слова под влиянием внезапно родившейся мысли: а что, если организовать все так, чтобы они уехали вместе – Маша и Вера?
– Куда уехать? – недоуменно спросила Вера.
– Ну… я имею в виду эвакуироваться.
– Нет, нет. Ни за что!..
– Я понимаю… – кивнул Валицкий. – Мне вот тоже предлагали… в свое время.
– А теперь я пойду, спасибо за все, – сказала Вера и встала. – Уже поздно. У меня нет ночного пропуска.
«Ну вот и конец! – с горечью подумал Валицкий. – Сейчас она уйдет, и я останусь один. Без Маши. Без Анатолия. Один…»
Валицкий посмотрел на часы. Было десять минут одиннадцатого.
– Я провожу вас, – сказал он неожиданно, – до трамвая.
Они вышли на темный Невский и направились в сторону Литейного, там Вера должна была сесть на трамвай, идущий к Нарвской заставе. Ниоткуда не пробивалось ни единой полоски света, только изредка вспыхивали на мгновение затененные фары автомашин.