– Даже Лаций? – Марк произнес это с вызовом.
– Лаций – не исключение. Хотя Петра и числится нашей колонией. Но губернатор просто звереет, когда Лаций пытается ему указывать. Местные чиновники вряд ли станут тебе помогать. Оставь все, как есть. Дела Петры тебя не касаются.
– Патриция касается все на свете.
– Не делай глупостей! – взорвался Главк. – Тебе надоело жить? Или ты хочешь найти ее?
– Кого? – Марк почувствовал, что у него холодеет в груди. – Ты имеешь в виду Верджи? Да? Она на Петре? Да? Почему?
Но Главк не желал отвечать.
– Почему ты отправил ее на Петру? Кто позволил?!
– Ее приговорили к ссылке, – последовал наконец ответ. – Она нарушила с десяток законов. По поддельному идентификатору въехала на Острова Блаженных, использовала чужие документы, отказалась сотрудничать со следствием по важному вопросу.
– Она спасла мне жизнь!
– Поэтому наказания практически и не было. Ей разрешено жить в любом секторе Петры.
– Это ссылка. Изгнание!
– Ты не знаешь главного. Она из семьи колесничих. Ее отец – полковник в отставке. А братья…
– Мне плевать! – перебил Корвин. – Под каким именем она живет на Петре?
– У нее есть только номер. И она мне его не сообщила, – отрезал Главк.
– Ага! И это есть благодарность Лация за предотвращенную войну! – ехидно заметил Корвин.
– Считай это программой защиты свидетелей.
– Ты о чем?
– Колесничие нашли ее и пытались убить. У нее был выбор: либо умереть, либо жить на Петре. Она выбрала Петру.
– Ты называешь это выбором? – Корвин отвернулся и посмотрел в окно.
За квадратом псевдостекла сияло голубое небо.
«Справа над стеной светлое утреннее небо, огромное, глубокое, настоящее… – вспомнил он записку Бена Орлова. – Так стоял я у окна и смотрел. И не мог насмотреться. Я подумал: умру – приду сюда. Не знаю как, но приду. Буду стоять у окна и смотреть. В одиночестве, в тишине. Ничего не желая. Буду видеть этот двор, цветы в горшках, освещенный утренними лучами золотой купол. Я побывал в раю. Теперь мне не страшно».
На Петре нет настоящего неба. Только фальшивые голубые купола.
***
Друз приложил ладонь к считывающему устройству, дверь открылась. На цыпочках Друз вошел в атрий. Остановился. Прислушался. Тишина. Значит, андроиды уже отключились, а Лери, скорее всего, легла спать. Друз отправился в одну из маленьких боковых комнат, запихал сумку в шкаф и принялся стаскивать с себя одежду. У его забрызганного черными, зелеными и бурыми пятнами комбинезона не хватало рукава. Зажмурив глаза и закусив губу, Друз высвободил правую руку из обрывков комбеза. От кисти до локтя рука была почти сплошь залита герметикой.