– Сроднился я с ним, – огладил я рукоять Эйнарова подарка. – Без него словно не хватает чего-то…
– А я о чем говорю? Тебе не по лесам от людей прятаться, а в самую гущу жизни надобно. Там-то ты свой покой и отыщешь.
– А ты? – разозлился я на хоробра.
– На меня не смотри, – поправил Путята тесемку на лбу, волосы со лба убрал, на ладони поплевал и вновь за топор ухватился. – Я свое место знаю. – Острое жало со звоном вгрызлось в балку. – Помнишь, тогда, на Ристании, ты мне велел знака ждать? Ведь я его до сих пор жду. А это все… – оглянулся он, – это чтобы от тоски в ожидании не помереть.
Мы сидели на самом коньке крыши нового дома, который жители Коростеня для Зелени ставили. Вид с высоты этой чудный открывался. Порой казалось, что я снова маленьким стал, по привычке на башню дозорную забрался и окрестностями любуюсь. Лишь звезды Седуни на небе не хватало, да еще шороха Жароховых стрел. Убил бы меня Поборов приемыш, и не пришлось бы мне сейчас маяться. Но Доля «если бы да кабы» не признает, а значит, все так идет, как и должно идти.
– Смотри-ка, Добрыня, никак жена к тебе спешит? – Путята вырвал меня из раздумий, сполз с тесовой крыши и мягко, по-кошачьи, спрыгнул на землю.
Оглянулся я.
– Она, – и улыбнулся нежно.
– Уф-ф-ф, притомилась, – спустилась Любава с коня и пот ладошкой со лба утерла.
– Что стряслось? – подскочил я к жене.
– Боялась, что не успею я, – сказала она и на поцелуй мой ответила.
– Здрава будь, Любава, – Путята к нам подошел.
– Долгих лет тебе, – ответила она, когда я выпустил ее из объятий.
– Так стряслось-то что? Микула занедужил или с Людо что-то приключилось?
– В добром здравии старики, просто подумала, что разминемся мы, вот и торопилась.
– Как разминемся?
– Путята! Путята! – по старой дороге от леса, что есть мочи нахлестывая пегого мерина, скакал отрок и кричал тревожно.
– А вот и они, – вздохнула Любава.
– Кто? – совсем я растерялся.
– Сейчас увидишь, – усмехнулась жена.
– Поляне едут! Сюда! – Отрок осадил мерина и кубарем скатился на землю. – Я их у развилки приметил… человек двадцать… все ополчены… водицы бы мне…
– Только этого не хватало, – зло сказал хоробр. – Ярун! Баб и детей за Уж, в бор уводи, пусть в Божьем доме переждут, да сам поскорей возвращайся. И дайте кто-нибудь воды. У мальца в горле пересохло.
Забава отроку ковшик протянула, тот принялся жадно глотать студеную воду.
– Принесла их нелегкая, – сказал Зеленя.
– Ну-ка, егоза, – хоробр девчушку подхватил и в сторонку ее отставил, – беги-ка к мамке. Пусть она тебе орешков даст. А орешки вкусные, их для тебя белочка из темного леса принесла.