Салтыков помолчал, потом словно бы сглотнул невидимый комок и снова бесстрастно заговорил:
– Признаюсь честно, Анна Афанасьевна, мы все были обречены. Немцы превосходили нас в живой силе раза в два, а то и в три, да к тому же постоянные артиллерийские обстрелы… Уже через час после начала боя из личного состава осталось не более четверти солдат, но свои позиции мы не сдавали. И связи с командным пунктом не было – немцам удалось повредить наш телефонный кабель. Когда мы увидели, что австрийцы пытаются обойти нас с фланга и отрезать от своих, я повел людей в штыковую атаку, чтобы не дать австриякам соединиться с немцами… Огнестрельных припасов не хватало, дрались почти голыми руками, экономя каждый патрон. После этого боя я и нашел Алексея среди убитых.
Салтыков снова надолго замолчал и закрыл свое израненное лицо руками. Молчала и Аня, по щекам которой катились слезы. Наконец офицер продолжил:
– Я собирался ехать в Москву и искать вас, чтобы выполнить волю Алеши. И случайно узнал, что по стечению обстоятельств вы поселились в трех верстах от Гиреева… Вот крест, который дал мне перед своим последним боем Алеша.
Штабс-капитан вытащил из кармана небольшой сверточек и развернул его. Там оказался золотой крестик, который Аня сама привезла когда-то из Троице-Сергиевой лавры и надела на шею мужу перед отправкой на фронт. Ей тут же вспомнилась последняя ночь, проведенная с Алешей, крестик на обнаженной груди мужа, пламя свечи, игравшей отблесками в золоте креста, и горячие поцелуи перед разлукой, как оказалось, вечной…
От горя у Анны сжалось сердце. Она попыталась сделать глубокий вдох, чтобы взять себя в руки, но ее дыхание прерывалось, а из глаз с новой силой брызнули слезы.
Салтыков сжал ее руку.
– Простите, что причиняю вам боль, Анна Афанасьевна, – тихо проговорил он. – Найдете ли вы в себе силы до конца выслушать мой рассказ или лучше отложить этот тяжелый разговор?
– Нет-нет, говорите, Валентин, говорите, пожалуйста, – Аня даже не заметила, что назвала Салтыкова просто по имени, как называла когда-то в детстве. – Мне больно, но я хочу знать все. Тем более раз Алеша просил вас об этом. Пожалуйста, говорите.
– Хорошо. Но приготовьтесь к тяжелому известию.
Она невольно подумала, что смерть Алеши, вероятно, была слишком страшной, поэтому Салтыков не решается перейти к подробностям, и спросила:
– Вы хотите сказать, что он очень мучился перед смертью? Он невыносимо страдал? Да?
– Нет, не тревожьтесь, он умер сразу и скорее всего без больших мучений. Но вот характер его раны… Это было ужасно. Видите ли, Анна Афанасьевна, ваш муж был убит выстрелом в спину.