– Будто вы… рассказывали ей… что Тайная экспедиция… направляется… в Вест-Индию.
Говоря это, она смотрела в сторону.
А затем, подняв на него глаза, горячо заключила:
– Но ведь вы… вы же не могли… их предать?
– А вы что же, поверили, что я их предал?
– Н-нет… но она… это она так сказала… а тогда откуда же она… могла знать?
– Она солгала, – уверенно ответил граф.
– Это… правда?
– Совершенная правда. И могу теперь вам открыть, в Адмиралтействе как раз этого и добивались, чтобы Наполеон Бонапарт так думал.
Шенда облегченно вздохнула.
– Неужели вы могли поверить, – сказал граф, – что я настолько глуп, чтобы, даже получив ваше предостережение, сообщить леди Граттон секретные сведения и подвергнуть опасности наши суда и наших моряков?
Шенда уловила в его голосе укор и, устыдившись, спрятала лицо у него на плече.
– Простите меня… – прошептала она. – Я знала, что… нарочно вы… этого не сделаете, но… думала, может быть, она… как-то вас… заколдовала… или подсыпала снадобья, чтобы… вы говорили во сне.
– Ни того, ни другого, – хмуро ответил граф. – Рассказывайте же дальше.
Обрадованная его объяснением, Шенда быстро и без заминок довела свой рассказ до конца. Только когда дошла до подслушанной у двери французской фразы, которая была ее смертным приговором, голос ее снова задрожал.
– Я… не хочу… умирать, – грустно, прошептала она.
– А этого и не будет, – ответил он. – Во всяком случае, еще много-много лет!
– Вы… вы защитите меня?
– И вы еще можете в этом сомневаться? Когда сами держались так замечательно, с таким совершенным, бесподобным мужеством?
– А вы знаете… кто этот… шпион?
– Да, я знаю, кто он. И умрет – он, а вовсе не вы, моя любимая!
Задавая вопрос, Шенда заглянула ему в лицо, теперь глаза ее расширились, губы дрогнули.
– Что… что вы… сказали? – еле слышно пролепетала она.
– Я назвал вас «моя любимая», – повторил граф, – потому что это давно уже так и есть, хоть я и старался, как м мог, противиться своему чувству. Я люблю вас, Шенда, и хочу знать, какие чувства вы питаете ко мне.
Шенда подняла к нему лицо, и его губы прижались к ее губам. Он поцеловал ее, как тогда в лесу. Но только это был уже совсем другой поцелуй – требовательный, властный, в нем была страсть и в то же время боязнь потерять ту, которую он любит.
А Шенде казалось, что над нею разверзлись небеса и в сердце ей сыплются звезды. Его губы пробудили в ней волнение, как и тогда, в первый раз, но теперь, когда она знала, что любит его, волнение это было стократ сильнее и упоительнее.
Он целовал ее, а она чувствовала, что принадлежит ему не только всем сердцем, но и всем своим существом.