– Ты не забыла, что нам нельзя злоупотреблять крахмалом?
– Она не успеет увидеть. Я мгновенно очищу тарелку. Брюнетка наконец соизволила обратить внимание на Мэри, которая замерла с открытым ртом.
– Ты новенькая? Добро пожаловать на ферму по производству младенцев.
Жизненная энергия в ней била ключом. И хороша она была необыкновенно, напоминала изяществом Хеди Ламар. Недаром она работала в ночном клубе. Тельма сказала, что Пэт на шестом месяце, а живота у нее и в помине не было. Во-первых, из-за высокого роста он был незаметен, а во-вторых, удачно прикрывался розовым блузоном, стянутым у ворота большим лиловым бантом. Стильная девушка.
– Ферму младенцев? – переспросила Мэри.
На нее глянула пара темно-карих, почти черных глаз, в которых читалась злая ирония.
– А ты бы как назвала это заведение?
– Так, как сестра Блэшфорд – дом матери и ребенка.
– Как ни назови – смысл не меняется. Это с виду все тут чинно-блинно. А на самом деле кое-кто неплохо наживается на таких дурочках, как мы.
– Пэт! – Тельма многозначительно поднесла палец к губам. Но Пэт не обратила на нее никакого внимания.
– Видишь ли, детка, – продолжила Пэт, она всех звала «детками», – я привыкла называть вещи своими именами. Этот «дом матери и ребенка» находится в руках настоящей плантаторши, которая специализируется на детопроизводстве. Мы производим на свет младенцев, которые нам на фиг не нужны, а она сбагривает их тем, у кого это не получается. И все довольны. Мы получаем стол и кров, нас тут окучивают, чтобы плод вырос товарный, и когда он созреет, падает прямо в ручки людей, которые готовы заплатить за него приличные бабки. Очень приличные, потому что товар редкий и малодоступный. И ради бога! Только не надо башку дурить и строить из себя благодетельницу. И пожалуйте мне все, что причитается. Сполна. Если она попробует меня одурачить, я задам ей жару.
Пэт приподняла крышку кастрюли и вдохнула аромат тушеной моркови.
– И как же ты сюда залетела, птичка? – поинтересовалась она.
– Пошла на вечеринку, и ее там подпоили, – сказала Тельма.
– Господи, опять двадцать пять! Что же вы за дурочки такие наивные! Я-то, по крайней мере, получала свою долю удовольствия. И когда я верну свою форму, позабочусь, чтобы больше не залететь, но от радостей жизни отказываться не собираюсь.
– Ты тоже на фабрике работаешь? – недоверчиво спросила Мэри, которая не могла представить себе, чтобы такая экзотическая птица попала в неуютную клетку.
– А где же еще?
– Ну и как там?
– Если бы меня там заперли на всю жизнь, я бы себе глотку перерезала. Но несколько месяцев можно потерпеть. Платят, конечно, гроши, но нам привередничать не приходится. – В ее глазах блеснул заинтересованный огонек. – Сдается мне, я слышу северный акцент?