– Ну, что вы об этом думаете? Сразу перейти от злобы к любви, это ли не удача?
– Мне бы сейчас кофейку, Ваше Величество, хорошего кофе по-турецки, можно даже с маленькой «к», и покрепче.
– Приходите, угощу!
В этом приглашении – нетерпение рыбака, у которого запрыгал поплавок.
– Сожалею, Ваше Величество, но первый сегодняшний кофе ждет меня у комиссара полиции. Сегодня утром, ровно в одиннадцать, у него в управлении.
***
И я не врал. Но прежде чем предстать перед комиссаром Аннелизом, я спустился к детям, сварил себе свой кофе, в своем кофейнике – турецкий, с длинным носиком, мне его давным-давно еще привез Стожилкович из его родного села Имоцкое. Что, интересно, он там сейчас делает, в Сентиверской тюрьме, неужели так и корпит над переводом Вергилия, а? Дядюшка Стож? Сдается мне, этот мятеж заключенных и убийство начальника должны были докатиться и до его пристанища убогого стихоплета каким-нибудь странным эхом.
Дать пене подняться, снять с огня, опять нагреть до золотисто-бурой шапки и вновь снять и ждать, пока, она сдуется, так три раза: кофе по-восточному. После того как гуща осядет илом на дне чашки, пить не торопясь, чуть пригубил – и достаточно. Протянуть выпитую чашку Терезе, она опрокидывает ее на блюдце и читает в расплывающейся жиже, что должно случиться в предстоящий день.
– Тебе сегодня сделают два предложения, Бенжамен, нужно принять одно и отвергнуть другое.
Жереми и Малыш в школе, Жюли шляется одной Жюли известно где, Тянь пошел гулять с Верден на Пер-Лашез. Остались Тереза со своими звездами и Клара...
– Тереза, а Клара?
– У себя, Бенжамен. Ясмина вернулась.
Кто сказал, что арабский – гортанный язык, пересохший голос пустыни, песок на зубах? Арабский – это воркование голубя, доносящееся издалека журчание фонтанов. Ясмина воркует: «Уа эладзина аману уа амилу эссалахат...» Ясмина заняла табурет сказочника Тяня: «Ланубауанахум мин аль-джанат гхурафан...» Сама Ясмина не помещается на стуле, а в зобу у Ясмины не помещается песнь утешения, которая проливается на Клару надгробным словом по мертвому принцу. Первое забытье молодой вдовы. И в самом деле, Клара уснула. Это еще не улыбка, не умиротворение, но все-таки сон как-никак, рука – в теплой ладони Ясмины... «Таджри мин maxmuxa аль-анхар халиджин фиха...»
– Джулиус, идешь?
Превосходный Джулиус сторожил всю ночь под дверью фотостудии. Но теперь дежурство окончено, Клара уснула. Превосходный Джулиус встает и идет за мной.
***
Нижняя челюсть вырвана и свисает на грудь. Верхняя, с разреженным забором поломанных зубов, зияет в одиночестве на первых полосах утренних газет. Правый глаз, как подвеска, раскачивается у входа в эту пещеру. ДИРЕКТОР ОБРАЗЦОВО-ПОКАЗАТЕЛЬНОЙ ТЮРЬМЫ РАСТЕРЗАН СВОИМИ ЗАКЛЮЧЕННЫМИ. Кости вывернутого наизнанку тела царапают воздух. ЖЕРТВА СОБСТВЕННОГО ПРИМИРЕНЧЕСТВА? Ноги сломаны в коленях: дохлый кузнечик. АМНИСТИЯ? ВЫ ХОТЕЛИ АМНИСТИИ? Мягкого белого локона больше нет: сняли скальп. ХУЖЕ, ЧЕМ УБИЙЦЫ! И все это в цвете... пресловутая четырехцветная печать, прогресс, одним словом! СЧАСТЛИВЫЙ УГОЛОК ОКАЗАЛСЯ ПРИСТАНИЩЕМ ЗЛОБЫ. Это мнение толпы в метро, у них есть свое мнение, жалкое стадо баранов, и все дружно поддакивают. Они недоумевают. Как такое могло случиться? Неужели подобное возможно? В такие дни у людей в метро вместо лиц – кричащие заголовки.