– Не дадите мне попользоваться? – спросил он. Он сунул веточку в угли и провел ею по воздуху.
– Красиво, – одобрила Жозетта.
– Да.
– Квадрата в воздухе не нарисуешь. Только круги.
– Ничего, я не очень люблю квадраты.
– Преступление Рафаэля напоминало большой квадратный замок, – деликатно заметила Жозетта.
– Да.
– И сегодня его сбили.
– Да, Жозетта.
«Паф-паф-паф и – бах!» – подумал он.
– Но другой остался, – продолжил он. – И дальше нам не пройти.
– Комиссар, подземелья бесконечны. Их создали, чтобы перебираться из одного места в другое. Все они связаны между собой, одна тропинка переходит в другую, за этой дверью обнаруживается следующая.
– Не всегда, Жозетта. Перед нами самый непреодолимый из засовов.
– Какой именно?
– Память, утонувшая в стоячей тине озера. Моя память заблокирована камнями, моей собственной ловушкой, моим падением на тропе. Такой блок не откроет ни один пират.
– Засов за засовом, последовательно и терпеливо – так действует хороший хакер, – не согласилась Жозетта, сгребая угли в камине. – Нельзя открыть дверь номер девять раньше двери номер восемь. Понимаете, комиссар?
– Да, Жозетта, – почти весело ответил Адамберг.
Жозетта методично укладывала головешки вдоль полена.
– Прежде чем взяться за память, – продолжала она, указав на уголек щипцами, – нужно разобраться с пьянкой в Халле и вчера вечером.
– Там тоже непроходимый барьер. Жозетта упрямо покачала головой.
– Я знаю, Жозетта, – вздохнул Адамберг,-что вы пробирались в файлы ФБР, чтобы расслабиться. Но в реальной жизни засовы не открываются так же просто, как в компьютере.
– Не вижу никакой разницы, – отозвалась Жозетта.
Адамберг протянул ноги к камину, продолжая медленно крутить палочкой в воздухе и наслаждаясь теплом. Доказанная невиновность брата возвращалась к нему, как бумеранг, оттесняя с привычных позиций, меняя угол зрения, раскрывая запретные места, где мир, казалось, незримо менял текстуру материи. Он не знал, что именно менялось, но точно осознавал, что в другое время, еще вчера, он никогда не рассказал бы хрупкой хакерше в синих с золотом теннисных туфлях историю о дочери Севера Камилле. Но он это сделал, рассказал все, с самого начала до давешнего пьяного бреда.
– Видите, – сказал Адамберг. – Проход закрыт.
– Можно, я возьму палочку? – робко спросила Жозетта.
Адамберг протянул ей ветку. Она разожгла ее в огне и снова принялась чертить оранжевые круги.
– Почему вы ищете переход, если сами его закрыли?
– Не знаю. Скорее всего, потому что там воздух, без которого человек либо задыхается, либо взрывается. Как Страсбургский собор с забитыми окнами.