«Озеро Пинк», – подумал Адамберг.
– Какой ил? – спросил он.
– Обнаженная правда, которую человек осмеливается высказать, только замаскировав ее под сказку.
Заколдованные замки, старинные наряды, привидения и ослы, какающие золотом. – Мордан веселился. Он бросил стаканчик в урну. – Главное – не ошибиться в расшифровке и как следует прицелиться.
– Рассердить его, выгнать из тайника, вытащить на свет божий первородный грех. Это легче сказать, чем сделать.
– Вы прочитали мой отчет о квебекской стажировке?
– Прочитал и подписал. Я бы поклялся, что вы там были. Знаете, кто охраняет дверь у квебекских полицейских?
– Да. Бельчонок.
– Кто вам сказал?
– Эсталер. Это его больше всего потрясло. Доброволец или рекрут?
– Эсталер?
– Нет, бельчонок.
– Доброволец. Он влюбился в платиновую блондинку, и это мешает его работе.
– Кто, Эсталер?
– Нет, бельчонок.
Адамберг вернулся за свой стол. Мысли его были заняты идеями Мордана. Очистить шкафы, выгнать, загнать в угол, спровоцировать. Рассердить мертвеца. Определить первородный грех с помощью лазера. Все вычистить, все выбросить. Масштабное дело, такое по плечу только мифологическому герою, сам он вот уже четырнадцать лет не может преуспеть. У него нет ни верного коня, ни шпаги, ни доспехов.
Ни времени. Он взялся за вторую стопку дел. Такое рвение оправдывает оттягивание разговора с Дангларом. Адамберг спрашивал себя, как поступить в данной ситуации. Капитан извинился, но холодок в отношениях остался. Под влиянием смутной ностальгии Адамберг послушал утром прогноз погоды по всему миру. Температура в Оттаве колебалась между – 8° днем и -12° ночью. Потепления не ожидалось.
На следующий день комиссар снова вернулся к непросмотренным папкам. Он ощущал легкую дрожь, как будто какое-то насекомое забралось внутрь и жужжало между плечами и животом. Знакомое чувство. Непохожее на приступы боли, нападавшие на него после внезапного появления судьи. Маленькая тварь жужжала и билась внутри, раздражая и привлекая к себе внимание. Он то и дело доставал карточку, на которой записал предложенные Морданом способы рассердить приведение, и пробегал ее тухлым взглядом, как сказал бы бармен из «Шлюза».
Около пяти легкая головная боль выпихнула его к кофейному автомату. «Так, – сказал себе Адамберг, – я держу насекомое за крылышки». Пьянка в ночь на 26 октября. Жужжала не сама пьянка, а те чертовы два с половиной часа амнезии. Вопрос возвращался, не давая ему покоя. Что он делал все это время на тропе? И почему его так беспокоит крошечный утерянный кусочек жизни? Он отнес это недостающее звено на счет подорванной алкоголем памяти. Но разум его не успокоился, звено то и дело спрыгивало с полочки и будоражило его.