Услышав щелчок зажигалки, старик открыл мутные, желтоватые с красными прожилками, слезящиеся глаза. Ноздри большого пористого носа затрепетали, жадно втягивая запах табачного дыма.
– Сигарету! – прохрипел он.
– Не сейчас, – возразил Клыков, – иначе вы не сможете говорить.
– Говорить, да... – В груди у старика клокотало и булькало, он с огромным трудом проталкивал слова сквозь это бульканье, и Клыкову пришлось придвинуться ближе, снова окунувшись в волны его смрадного дыхания, чтобы хоть что-то разобрать. – Говорить... Сначала ты мне скажи, по делу пришел или просто так, посмеяться? Или ты этот... психиатр?
– Я пришел по делу, – твердо сказал Клыков, – и я не психиатр.
– Ну да, – пробулькал старик, – верю... Зачем психиатру ко мне приходить? Какая разница, в своем я уме или нет, если все равно подыхаю – уже, считай, подох. Значит, говоришь, по делу... Знаем мы эти дела. По роже видать, какое у тебя ко мне дело. Отыскали все ж таки... Сколько лет прошло, а все равно отыскали! Одно слово – органы... Ну, да мне теперь все едино. На том свете меня давно заждались, а мне все никак не помирается. Давай, не тяни, кончай, что ли!
– Я не из органов, – сказал Клыков.
– А морда такая откуда? – прохрипел старик. – Глаза, как иголки, а туда же – не из органов...
– Я когда-то служил в армейской разведке, – сообщил Клыков, думая про себя, что сидящий перед ним старик – кто угодно, но только не сумасшедший. – Был на войне.
– А теперь?
– А теперь провожу одно расследование в частном порядке.
– И что же это за расследование такое, что для него понадобился такой старый валенок, как я?
Клыков посмотрел на старика. Старик мог умереть в любую минуту – прямо здесь и сейчас, так и не сказав того, что должен был сказать. Он чудом дожил до сегодняшнего дня, и Клыков чудом на него наткнулся – не нашел, не разыскал и не вычислил, а именно наткнулся благодаря невероятной случайности. В этом пансионате для престарелых умирал еще один старик – умирал не от старости, а от давних ран. Клыков когда-то служил под его началом и раз, иногда два раза в год заезжал проведать своего боевого командира, узнать, не требуется ли ему какая-нибудь помощь. Именно он, грустно посмеиваясь, показал Клыкову старика, который в последнее время окончательно выжил из ума и развлекал соседей дикими бреднями о том, что якобы служил в охране самого Ленина, чего, принимая во внимание его возраст, попросту не могло быть.
Это был подарок судьбы, такой шанс пролить хоть какой-то свет на ту давнюю историю, о каком Клыков не мог и мечтать. В принципе, ему лично эта история была совершенно неинтересна – его от нее мутило, он предпочел бы всего этого попросту не знать, – но из прошлого в настоящее протянулись окровавленные зловонные щупальца, которые подбирались все ближе к Георгию Луарсабовичу Гургенидзе – человеку, которого Клыков должен был охранять по долгу своей нынешней службы и в силу личной привязанности.