– Мартышка и очки, – прокомментировал его поведение Федор Филиппович. – Чего ты ее трясешь? Газета существует для того, чтобы ее читали.
– Обычно я такое не читаю, – сказал Глеб.
– А ты напрягись, сделай одолжение. Отступи на две минуты от своих высоких принципов... Вон там читай, где подчеркнуто.
Но Глеб уже сам увидел коротенькую заметку, жирно обведенную красным маркером. Заметка помещалась в колонке, красноречиво и весьма откровенно озаглавленной "Говорят, что...". Сиверов пробежал заметку глазами, тряхнул головой, как человек, пытающийся проснуться, прочел заметку снова, немного посидел, переваривая прочитанное, и начал читать по третьему разу.
– Хватит уже, – проворчал Федор Филиппович. – Дыру протрешь!
– Да, – сказал Глеб, откладывая газету, – это вещь. Черт, мне бы такую фантазию! Я бы тогда горя не знал: сидел бы в мягком кресле и писал романы...
– Про любовь?
В голосе Федора Филипповича явственно прозвучала насмешка. Глеб покосился на лежавшую рядом газету, а потом не утерпел – развернул и еще раз пробежал глазами заметку.
– С такой фантазией про любовь писать скучно, – сказал он. – Разве что про неразделенную любовь прекрасной девы к восьминогому инопланетянину-гермафродиту... Не понимаю, Федор Филиппович, зачем вы мне это показываете? Я давно говорю, что этих дураков, высасывающих сенсации из пальца, не мешало бы слегка укоротить. Но вправлять мозги журналистам – это, согласитесь, не моя специальность. В конце концов, вызовите главного редактора повесткой на Лубянку и припугните. С этим любой лейтенант справится, тоже мне, работа... Или вы хотите, чтобы я его... э... того?
– Боже сохрани! – воскликнул Потапчук. – Что за дикая мысль!
– Вот и мне так кажется. Так в чем тогда дело? Вы что, развлечь меня хотели?
– Делать мне больше нечего, – проворчал генерал. – Ну, а если допустить, что данная заметка – не спорю, вздорная – все-таки содержит некое рациональное зерно?
– Вот эта заметка? – уточнил Глеб, ткнув пальцем в сторону газеты. – Единственное рациональное зерно, которое я тут вижу, это что по автору психушка плачет.
– Ну-ну, – примирительно сказал генерал. – Ты все-таки постарайся, представь, что в заметке этой не все из пальца высосано...
– Вы хотите сказать... Федор Филиппович, это же чистой воды бред!
– Так уж и бред, – с непонятной интонацией сказал Потапчук. – Тогда послушай, какую историю мне рассказал один очень уважаемый человек...
* * *
Лев Валерьянович Григорович вышел на пенсию около десяти лет назад – девять лет семь месяцев три недели и два дня, если уж быть точным. Лев Валерьянович любил точность, за долгие годы она стала главным стержнем его натуры, потому что этого требовала его работа.