– Бесспорно, лучше, – согласился Глеб. – Но, с другой стороны, вы не священник, а журналист. Уж если взялись с присущей вам прямотой расставлять все по местам, так доведите же дело до логического завершения!
Баркун заинтересованно посмотрел на Глеба.
– Послушайте, я что-то не пойму, что вам надо. Сначала устроили скандал, потом объявили себя родственником Ленина, а теперь пытаетесь вытянуть из меня информацию... Учтите, информация – это товар, который в наше время недешев.
– Ну, и сколько, по-вашему, он стоит?
– Смотря что вы хотите узнать.
– Например, содержание вашей беседы с... э... моим родственником.
Некоторое время Баркун молча разглядывал Глеба, явно что-то прикидывая в уме, а затем объявил:
– Две тысячи долларов.
Глеб рассмеялся.
– Я дам вам двести, и ни центом больше. Позвольте, я объясню, – быстро добавил он, заметив возмущенное движение журналиста. – Будь у вас на руках сенсация, вы не стали бы предварять ее той глупой заметкой. Следовательно, имеющаяся у вас информация не стоит выеденного яйца, и продать ее, кроме меня, вы никому не сможете, даже своему главному редактору. У вас минута на размышление, Виктор.
– А что потом – встанете и уйдете?
– Отнюдь. Потом я попытаюсь убедить вас отдать мне эту информацию безвозмездно...
Журналист заметно напрягся.
– Это вам даром не пройдет!
– А я думаю, что пройдет. Вы теряете время.
– Это шантаж, – неуверенно произнес очкарик.
– Не ожидали? – улыбнулся Глеб. – Работали бы каменщиком на стройке, и никто бы вас не шантажировал. В утешение могу пообещать, что после того, как вы поделитесь своей информацией, я поделюсь своей.
– Да бросьте, – уныло отмахнулся Баркун, – какая там у вас информация!
– Ну, не то чтобы информация, а так... В общем, поверьте, вам будет приятно это услышать.
– Приятнее всего мне будет услышать, как за вами захлопнется дверь.
– Вы ошибаетесь, – сказал Глеб. – Но спорить с вами я не стану, потому что ваша минута уже истекла.
– А деньги?
Сиверов вынул бумажник и показал журналисту деньги.
Тот вздохнул, с тоской покосился на дверь редакции и начал рассказывать.
Заметка, из-за которой разгорелся сыр-бор, увидела свет примерно полторы недели назад. Редакция спокойно пережила привычный в подобных случаях шквал возмущенных звонков – довольно, впрочем, вялый ввиду неактуальности темы, – и заметка была благополучно забыта, тем более что ни подтверждения, ни опровержения изложенных в ней фактов Виктору Баркуну получить так и не удалось.
Позавчера, однако, о ней пришлось вспомнить, потому что прямо с утра в редакцию ввалился некий гражданин средних лет (по паспорту ему было шестьдесят без пары месяцев, но это выяснилось немного позже). Он был хорошо упитан, громогласен, одет как мелкий чиновник и сразу же произвел на всех сотрудников редакции, а их в тот момент насчитывалось пятеро, самое неприятное впечатление. Иного он произвести просто не мог, поскольку прямо с порога принялся раздавать направо и налево обещания затаскать по судам, пустить по миру и показать кузькину мать.