– Хоть с Рини повидаемся, – только и сказала она.
– Сожалею, но Рини больше у нас не работает, – сказал Ричард. – Она уволена.
Когда? Недавно. Месяц назад, несколько месяцев? Ричард отвечал неопределенно. Это все, сказал он, из-за мужа Рини, тот чересчур много пил. Дом ремонтировался слишком медленно и кое-как – кому это понравится. Ричард не видел смысла платить хорошие деньги за лень и натуральное неподчинение.
– Он не хотел, чтобы она там была вместе с нами, – сказала Лора. – Он знает, что она примет нашу сторону.
Мы бродили в Авалоне по первому этажу. Дом словно уменьшился, мебель стояла в чехлах – точнее, то, что от неё осталось: самые громоздкие и мрачные вещи вынесли, – наверное, Ричард распорядился. Я так и слышала, как Уинифред говорит, что невозможно жить с буфетом, на котором такие неубедительные, толстые резные виноградные кисти. Книги в кожаных переплетах в библиотеке остались, но что-то мне подсказывало, что они недолго продержатся. Зато убрали фотографии дедушки Бенджамина с премьер-министрами: кто-то – конечно, Ричард – заметил, наконец, что у них разрисованы лица.
Прежде Авалон дышал стабильностью, почти непреклонностью, – крупный, мощный валун, преградивший путь потоку времени, никому не поддающийся и недвижимый. Теперь же он виновато скукожился – казалось, вот-вот рухнет. Лишился мужества собственных притязаний.
Как здесь уныло, заметила Уинифред, и как пыльно; на кухне живут мыши – она сама видела мышиный помет, – и чешуйницы. Впрочем, к вечеру поездом приедут Мергатройды и ещё двое новых слуг, которых недавно взяли в штат, и тогда на борту будет порядок – хотя нет, рассмеялась она, на борту его как раз и не будет. Она имела в виду нашу яхту «Наяду». Ричард как раз осматривал её в эллинге. Её должны были отскрести и перекрасить под руководством Рини и Рона Хинкса, но и этого не сделали. Уинифред не понимала, зачем Ричард возится с этим старым корытом – если он действительно хочет плавать, следует затопить эту посудину и купить новую.
– Наверное, он понимает, что она дорога как память, – сказала я. – Нам то есть. Мне и Лоре.
– Правда? – спросила Уинифред с этой своей удивленной улыбочкой.
– Нет, – ответила Лора. – С какой стати? Отец никогда нас на яхту не брал. Только Кэлли Фицсиммонс.
Мы сидели в столовой; хоть длинный стол никуда не делся. Интересно, что Ричард или, точнее, Уинифред решат насчет Тристана и Изольды с их стеклянной старомодной любовью.
– Кэлли Фицсиммонс приходила на похороны, – сказала Лора. Мы остались одни. Уинифред поднялась наверх, чтобы, как она сказала, освежиться. Она клала на глаза ватные тампоны, смоченные гамамелисом, а лицо мазала дорогой зеленой тиной.