Он был настойчив, но не прямолинеен и в конце концов добился своего: назвал адрес друга-фотографа, прибавив к нему двадцать тысяч.
– Давайте адрес, – нетерпеливо потребовал Дука у своей Ливии Гусаро и кивнул Давиду, глядевшему в открытую дверь кухни, чтоб записывал.
– Рекламное фотомоделирование, – сказала Ливия.
– Рекламное фотомоделирование, – повторил он Давиду.
– Многоквартирный дом «Улисс», за улицей Эджидио Фолли и за таможней.
– Многоквартирный дом «Улисс», за улицей Эджидио Фолли и за таможней. – Давид опять записал. – В котором часу?
– Он сказал: от двух до трех, потому что после его друг работает вне студии.
Время отлично вычислено, та часть Милана, у которой есть возможность, спит дома, те, у кого нет такой возможности, все равно не в силах совладать с собой и засыпают на улице, в трамвае, на службе... в общем, время по всеобщему запустению не сравнимое ни с каким часом ночи.
– Так, теперь приметы. – Он снова сделал знак Давиду не откладывать ручку. – Рост?
– Думаю, метр семьдесят пять, он выше меня, а во мне метр семьдесят... – с истинно женской непосредственностью она добавила: – На каблуках.
– Рост метр семьдесят пять. Сложение?
– Худощавый, пиджак болтается.
– Цвет лица?
– Бледный, оливкового оттенка. Усики тонкие-тонкие, с сильной проседью.
– Волосы?
– Тоже седые, на висках залысины, хотя шевелюра еще довольно густая, длинная, расчесана аккуратно.
– Так. Глаза?
Ливия помедлила.
– Темные. Цвет я не разобрала.
– Нос?
– С горбинкой.
Негусто; эти данные он передаст Маскаранти для составления словесного портрета. Основная надежда на фотографа: если удастся его взять, он назовет имена сообщников, в том числе синьора А. И пока что у них есть все шансы его взять.
– Ливия.
– Да?
– Слушайте меня внимательно.
– Я слушаю.
– Без моего сигнала из дому ни ногой.
– Ладно.
– К телефону сами не подходите. Если позвонят, пошлите кого-нибудь из домашних, пусть скажут, что вас нет.
– Хорошо.
– Дверь не открывать. Если кто-то придет и спросит вас – то же самое: нет дома.
– Поняла.
– Сегодня ночью, думаю, уже никто не явится, но завтра, начиная с шести утра, я буду звонить каждый час и проверять, не случилось ли чего.
– А что может случиться?
– Надеюсь, ничего. Они смогут следить – и по телефону, и визуально, – с кем вы общаетесь. – Он опасался не только слежки, но большего ей не сказал. – А теперь идите спать. Спасибо вам.
– Ой, я так рада, так рада, что нашла его! – В голосе слышалось совсем детское торжество.
Только повесив трубку, он заметил, что в прихожей, квадратной и совсем пустой, но все же уютной, стоит Лоренца, и глаза у нее расширены от страха.