Хеггенер провел Майкла в гостиную, где одна большая стена была снизу доверху заставлена книгами; рядом стояла лестница-стремянка. Великолепный старый персидский ковер закрывал большую часть пола, а на противоположной стене, среди других картин, висели полотна Кандинского и Кокошки. Благодаря совершенным с Трейси походам в музеи и на выставки Майкл узнал работы этих художников, но чтобы не выглядеть в глазах Хеггенера человеком, претендующим на знание живописи, он лишь сказал: «Какая милая комната».
Перед застекленной дверью, ведущей на веранду из красного кирпича, находились столик для триктрака и два кресла с высокими спинками. Прибранная, скромно обставленная комната свидетельствовала о педантичности Евы и ее любви к порядку.
«Когда мне будет столько лет, сколько Хеггенеру сейчас, – подумал Майкл, – я соглашусь жить в такой комнате, но до тех пор – нет».
Хеггенер подошел к серванту, где хранились бутылки и бокалы, ведерко со льдом и серебряный кувшин с томатным соком. Майкл следил за тем, как Хеггенер бросил в шейкер кубики льда, залил их водкой и соком. Он действовал ловко и умело, ему явно нравился процесс приготовления напитка. Закрыв шейкер серебряной крышкой, он сделал несколько резких движений и налил коктейль в два расширяющихся книзу бокала. Протянув один бокал Майклу, он поднял второй:
– Ну что, мой любитель немецкого языка, – prosit.
– Prosit, – повторил Майкл.
– Да, – Хеггенер сделал первый глоток, – Ева считает этот напиток варварским, а мне надоело ее австрийское вино.
Никогда еще, даже в столь мягкой форме, Хеггенер не критиковал при Майкле вкусы жены.
– Она поехала к ветеринару, – сказал Хеггенер. – Бруно нужно сделать какой-то укол. Но этот скромный подарок – от нас обоих, на тот случай, если вы почувствуете себя одиноко в маленьком коттедже.
Он торжественно вручил Майклу коробку с литровой бутылкой «Джонни Уокера».
– Спасибо, – сказал Майкл и поставил виски на журнальный столик. – В самый раз для холодного зимнего вечера.
– Садитесь, садитесь. – Хеггенер подошел к карточному столику. Он сел в одно из двух деревянных кресел и жестом предложил Майклу другое. – Я люблю тут сидеть и смотреть в окно, – сказал Хеггенер. – Вид открывается чудесный, даже в такое хмурое утро. – Он прочистил горло, словно собираясь сделать важное заявление. – Догадываюсь, – сдержанно добавил он, – что Ева уговаривала вас прекратить кататься со мной.
– Пару раз она затрагивала этот вопрос.
– Она мне сказала об этом.
Хеггенер отпил коктейль.
– Надеюсь, расхождение наших мнений не вызвало у вас чувства неловкости.