– С миссис Хеггенер случилась истерика, она палила наобум, – объяснил он. – Надо кое-что залатать. Она не хочет, чтобы об этом знала полиция.
– Понимаю, – сказал Элсуорт. – Мой грузовик так и не нашли, но когда копам нечего делать, они приходят ко мне и пристают с вопросами о людях, которые работали у меня десять лет назад, будто я их помню. Я сделаю что смогу, Майкл, и буду держать язык за зубами.
– Спасибо, Хэб. Хорошо, что в городе есть такой человек, как ты.
– Меня упрашивают баллотироваться на должность мэра, – сообщил Элсуорт. – Черта с два.
Майкл засмеялся и сказал:
– Кстати, я уехал из коттеджа.
– Где ты теперь остановишься? В гостинице? Если Элсуорт и связал стрельбу с уходом Майкла из коттеджа, он оставил свои подозрения при себе.
– Нет. Неделю-другую попутешествую по окрестностям – хочу дать отдых нервам. Я вернусь, когда придет время ехать за Хеггенером.
– Ежегодно в это время, – сказал Элсуорт, – меня охватывает зуд, желание куда-нибудь смотаться. Но я не могу. Мне надо работать, не то что некоторым счастливчикам. Желаю хорошо отдохнуть. До встречи.
– До встречи, – отозвался Майкл. Выйдя на улицу, он сел в машину, медленно пересек город и поехал по залитой солнечным светом дороге.
Майкл в одиночестве путешествовал по Вермонту, утром он вставал незадолго до начала работы подъемников, а когда их выключали, возвращался домой. Он катался на лыжах в пургу и в слякоть, по заснеженным и ледяным склонам; в конце дня Майкл садился в машину и спешил на новое место, там он останавливался в мотеле, проглатывал обед и, обессиленный, мгновенно засыпал. Он избегал людей и снимал с себя лыжный костюм лишь на время сна. По ночам ему ничего не снилось, он просыпался и, даже не посмотрев, какая за окном погода, как одержимый, уходил в горы, словно они были его заклятым врагом, которого можно одолеть только безжалостной, стремительной атакой.
За время недельного очистительного путешествия Сторз ни разу не упал, а в конце его, когда он, позвонив в Нью-Йорк, узнал, что Хеггенер готов вернуться домой, Майкл – во всяком случае, физически – чувствовал себя превосходно; лицо его так загорело и обветрилось, что он напоминал истощенного индейского воина, вернувшегося из тяжелого и длительного похода.
Он ехал всю ночь, чтобы рано утром забрать Хеггенера из клиники. Андреас ждал его в вестибюле, австриец выглядел хуже, чем неделю назад, – он не казался больным, но за семь дней кожа его побледнела.
– Господи, Майкл! – воскликнул Хеггенер, увидев Сторза. – Что вы с собой сделали? Вы сильно исхудали.