Когда Алексеев приехал, он обратился к Деникину со словами:
«Ну, Антон Иванович, принимайте тяжелое наследство. Помоги вам Бог!»
Возник вопрос о том, как оформить переход командования к генералу Деникину: от чьего имени отдавать приказ об армии? Как официально определить положение Алексеева? В Добровольческой армии все приказы и распоряжения исходили только от командующего. Об этом тут же тихо совещались между собой генералы Алексеев и Романовский. После некоторого размышления Романовский нашел выход: «Подпишите генерал от инфантерии, и больше ничего. Армия знает, кто такой генерал Алексеев».
Известие о смерти Корнилова разнеслось по армии с молниеносной быстротой.
«Скоро узнали все. Впечатление потрясающее. Люди плакали навзрыд, говорили между собою шепотом, как будто между ними незримо присутствовал властитель их дум. В нем, как в фокусе, сосредоточилось все: идея борьбы, вера в победу, надежда на спасение. И когда его не стало, в сердца храбрых начали закрадываться страх и мучительное сомнение. Ползли слухи, один другого тревожнее, о новых большевистских силах, окружающих армию со всех сторон, о неизбежности плена и гибели. Конец всему!»
В офицерском полку появилось сомнение - сможет ли Деникин вывести армию. Им хотелось видеть командующим своего командира Маркова. «Марков, - говорили они, - был правой рукой Корнилова, его шпагой, его мечом… Только он должен стать во главе армии…» И как бы угадывая настроение своих офицеров, генерал Марков подъехал к ним и твердо сказал:
– Армию принял генерал Деникин. Беспокоиться за ее судьбу не приходится. Этому человеку я верю больше, чем самому себе!
В тот же день решалась участь предстоявшего штурма Екатеринодара. Новый командующий его отменил. Чтобы спасти армию, он решил с наступлением темноты быстрым маршем, большими переходами оторваться от противника и вывести войска к северо-востоку из-под удара.
«План предстоящего похода, - писал потом Деникин, - заключался в том, чтобы, двигаясь на восток, вырваться из густой сети железных дорог. Во исполнение этого плана предстояло прорваться через линию Черноморской железной дороги. Я наметил для этого станцию Медведовскую.
Когда генерал Алексеев, узнав о несчастье на ферме, мчался туда в экипаже, по дороге встретил конвой текинцев, сопровождавших повозку с телом генерала Корнилова. Алексеев остановился, слез с тележки, очень долго в глубокой задумчивости смотрел в лицо покойного, отдал ему земной поклон и поцеловал в лоб.
Какие бы ни были причины разлада между этими двумя людьми, во всем так мало схожими, их соединила «в последнем деле на земле» одинаково сильная любовь к родине, чувство долга перед ней, решимость жертвовать жизнью для ее освобождения. Прощаясь с Корниловым, Алексеев позабыл прошлые обиды и кланялся в землю большому русскому патриоту и бесстрашному солдату. Быть может, в лице Корнилова он клал земной поклон и страданию, выпавшему на долю всей страны.