Я встретил Маринку Царёву. Я, как ты помнишь, был в нее влюблен в школе - и очень обрадовался, когда она меня окликнула на улице. Маринка сильно изменилась, я бы сказал - постарела. Видимо, жизнь ее не щадила - одной воспитывать ребенка, конечно, не легко, тем более - в такое время. И еще она говорила, что мальчик болел, и все деньги, которые не съела инфляция, ушли на врачей.
Мне странно все это писать - и странно было, когда она рассказывала о своей жизни. Знаешь, словно попал в мексиканский сериал. Такой, где старые друзья встречаются через много лет, одинокие матери растят детей, а богатые тоже плачут. Плакать пришлось мне - фигурально выражаясь, конечно. Мне было ее очень жаль - и вдобавок, в этом сериале было одно вакантное место: раскаявшегося злодея. Оно отошло ко мне.
Ты знаешь, у меня после школы все было хорошо. Но эти годы я винил себя в том, что случилось с Чаком, то забывал эту вину, то снова вспоминал. Моя вина всегда была со мной. Встретив Марину, я понял: судьба дала мне шанс.
Ты веришь в судьбу, Гл? Я никогда не верил. То есть, став взрослым, - никогда. Я старался все делать сам - деньги, которые я зарабатывал, женщины, которых я добивался, все, что мне досталось, - я всем был обязан только себе самому. В мире, который я построил, не было места судьбе. И вот она о себе напомнила.
Вероятно, я бы не поверил ни в какую судьбу, если бы не это ощущение мексиканского сериала. В сериале должна быть судьба, как же без нее?
Я сразу предложил Маринке денег. Она, конечно, отказалась, но я взял с нее слово: если ей понадобятся деньги, она со мной свяжется.
Она позвонила в начале июня, за несколько дней до выдачи зарплат в конторе. И сказала: сыну надо срочно ложиться на операцию, и послезавтра нужно внести всю сумму. Что такой случай бывает раз в жизни, и если она его упустит, придется ждать еще год. Она, конечно, сказала: если у меня нет денег, то ничего тут не попишешь.
У меня в самом деле не было денег, зато они были на счету "Лямды плюс". Через неделю должна была пройти та самая проклятая сделка, и деньги так или иначе появились бы - и я не дергался, что ребята останутся без зарплаты. Всего-то навсего перетерпеть неделю. Я снял деньги со счета - и отдал ей.
И тут я смалодушничал, уехал с Иркой в дом отдыха. Мне уже было с Иркой неинтересно, но уезжать одному - довольно глупо. Как я представил себе, что захочу потрахаться и пойду на дискотеку баб снимать, - самому смешно стало. Не тот возраст, сам понимаешь. Пора бы остепениться. А с Иркой у нас был брак в своем роде, без страстей, дружеский, как дружеский секс. Думаю, Емеля знал и не имел ничего против.