Меня заложил Чак, следователь на это прозрачно намекнул. Конечно, я предупредил всех - дружба дружбой, но надо же отвечать за свои действия. Уже потом, недели две назад, Чак пришел ко мне, рассказал, как было дело. Родители устроили ему нагоняй за матерные антисоветские стихи, а он сказал что-то типа это все ерунда, вот Вольфсон ходит куда-то читать фашистские книги - и ничего!
– Я же не знал, - оправдывался Чак, - что мама на следующий день побежит к директрисе и моими словами ей скажет: не трогайте, мол, моего сына, его одноклассники и не такое выделывают!
– То есть ты настучал, но только маме, - сказал я.
– Я не стучал, я проболтался!
Было, впрочем, поздно объясняться. Вся школа уже знает: Чак - стукач. Это так же верно, как пизда подмышкой у Емели и железная голубизна Феликса.
Я перевожу взгляд со Светкиных коленок на Маринкин профиль: она сидит через проход от меня, и мне хорошо видны завитки светлых волос на левым ухом. Теперь я поднимаюсь с ней в квартиру пить чай - и, к сожалению, дальше чая дело не идет. Может, Чак врал, и Маринка все еще девушка, а может, я просто недостаточно настойчив. Моя любовь - не плотская страсть Чака. Это настоящее космическое чувство. Иногда я мечтаю о том дне, когда мы наконец займемся любовью. Для нас это будет не просто секс - а магический момент, фаза инициации, которую мы должны пройти вместе.
Для секса вполне сгодятся глупые хорошенькие куколки, вроде Светки Луневой. Надо попробовать оприходовать ее на ближайшей дискотеке. Забавно будет, если она тоже окажется девочкой.
Черная доска, белые разводы. Я смотрю на Светкины коленки и представляю, как задеру ей юбку - и поэтому не сразу понимаю, что происходит. Светка кончила свой доклад, теперь говорит Лажа и прежде чем смысл слов доходит до меня, я вижу, как Марина закрывает лицо руками, как замирает Светка и как из прозрачно-голубого глаза медленно вытекает хрустальная слеза.
– Ребята! - говорит Лажа. - Вчера трагически погиб наш товарищ, Алеша Чаковский. Он выпал из окна своей квартиры и умер, не приходя в сознание. Сейчас идет следствие, выясняются причины этой трагедии…
Вольфсон старается вытряхнуть из головы стихи Маяковского, но все равно думает: как же оно так случайно совпало, стихи ведь раздавали две недели назад, да и Чак ничего не знал, когда какой доклад, и значит, это тоже - магия.
Глеб вспоминает, как недавно Чак вошел в класс, а все начали стучать карандашами по партам - типа, ты стучи, стучи, тебе Бог простит, а начальнички, Лех, тебе срок скостят, - и Чак выбежал, хлопнув дверью.