"Федор, Петруха с тобой?" - сказала Светка Лунева совсем рядом. Емеля механически повторил: "Убили Петруху, Павел Артемьевич, Абдулла зарезал", - и поднялся. Длинная сигарета с покрасневшим от помады фильтром еще дымилась на полу курилки. Раздавил ногой, потом долго смотрел в окно, выходившее в маленький бетонный колодец. Сквозь решетку вверху виднелся остов черного дерева, едва освещенный желтым фонарем. Звуки выстрелов сюда не доносились.
Вернулся в комнату, уже Луспекаев, побросав в море басмачей, заводил мотор. В груди заныло, как в первый раз, когда понял, что Верещагин вот-вот взорвется. Ирка сидела рядом со Светкой, но, словно почувствовав взгляд, подняла голову.
Он так и не узнал, когда она поняла: он знает - в этот момент или уже вечером, дома. Раздевалась в спальне, руки на секунду задержались на застежке бюстгальтера, поймала его взгляд и ответила - полувопросительно, полупризывно. Емеля, не говоря ни слова, отвернулся к стене.
Слова так и не были сказаны. Каждую пятницу Настасья брела в прибрежных волнах под девять граммов в сердце постой не зови, кто-то пьяно ронял слезы, приговаривая: Какой фильм, бля, какой фильм. Все шло по-прежнему, только через две недели Абрамов сказал: едет на важный банковский семинар, хочет, чтобы Ирка, главный бухгалтер, поехала с ним. Емеля только кивнул и пожал плечами, словно его это не касалось. Что поделать, разлуки, увы, суждены всем нашим встречам, подумал он.
Вечером, когда Ирка снова заговорила о командировке, сказал: Пусть Костя эту неделю у моих поживет, - а Ирка сказала: Ну, если хочешь… - хотя раньше старалась не подпускать Емелину мать к сыну.
Не гляди назад, не гляди. До поворота, а дальше - как получится. Завтра будет новый день, чужой, как супермаркет, что открылся по соседству, неуместный, будто летающая тарелка среди коммерческих ларьков и кооперативных палаток, где сонные продавщицы, опухшие продавцы, жильцы едва обогреваемых калориферами клетушек даже среди ночи привечали бедного и богатого, пенсионера и бизнесмена - любого, кто брал свою бутылку сомнительного алкоголя. Двери супермаркета распахивались сами, словно заманивая прохожих в подпольный храм неведомой секты. Новый магазин торговал не продуктами и напитками - вакуумной нарезкой и водкой "Абсолют" он причащал новой жизни. Там нет места алкогольному братству, зато много денег, силы и славы.
Двери бесшумно смыкаются за спиной, Емеля входит в кондиционированную прохладу. Одинокий холостяцкий ужин, думает он.
Вероятно, Ирка считала: они не разводятся из-за Кости. Или - потому что Емеля готов терпеть измену, лишь бы его мать раз в два месяца воспитывала внука по своему усмотрению. Ирка наверняка презирала его за это - она не знала: если бы не Марина, он давно бы уже развелся.