Она медленно начала подниматься и вдруг замерла. На лестничной площадке лежала белокурая девушка - лицом вниз, волосы намокли от крови, одна нога вытянута, другая согнута в колене, юбка, и без того короткая, задралась, видна резинка от чулка. Поднимаясь по лестнице мелкими шажками, Ольга Васильевна еще успела вспомнить, какие чулки - фильдеперсовые, на подвязках - носила когда-то сама. Перевела дыхание над телом, потом нагнулась, перевернула. Опыта не занимать - скольких в свое время вытянула. Чай, не все позабыла за полвека.
Что позабыла - то позабыла, но помнила достаточно, чтобы увидеть: девушка мертва. Горло перерезано, кровь хлещет. Вот так же умер Яшка Шварцман, задело осколком в сорок втором. Как она плакала тогда, как убивалась!
Кряхтя, Ольга Васильевна выпрямилась и начала спускаться. Немало убитых повидала в жизни, а вот поди ж ты, не думала, что еще доведется. Чуть в стороне валялся нож, рукоятка обмотана изолентой. На стене - какие-то странные знаки, словно убийца руки вытирал.
Надо бы позвонить в милицию, но Ольга Васильевна милицию не любила. Ни ту, старую, советскую, ни эту, демократическую. Всегда им начхать на людей, те за план и отчетность волновались, эти только о своем кармане думают. Вернулась в квартиру, пошла в ванную, вымыла руки, повздыхала, посмотрела в зеркало. Не оставлять же девочку так лежать на лестнице. Сняла телефонную трубку, сказала дежурному адрес: Хрустальный проезд, дом 5 - и удовлетворенно заметила, что рука, набиравшая "02", дрожит не больше обычного.
Хрустальный пр., д. 5, кв. 24, читает Глеб. Клетчатый листок, вырванный из блокнота, клетки чуть крупнее, чем в старой школьной тетради. Больше никогда не решать задач по планиметрии; и по стереометрии не решать. В клетках теперь нет смысла: не нарисуешь чертеж, не проведешь окружность по двенадцати точкам. Радиус - пять клеток: крест и восемь треугольников с катетами в четыре и три клетки. Шестнадцать плюс девять равно двадцать пять: на счастье матшкольных мальчиков, вечно забывавших дома циркуль, теорема Ферма верна только для n»2. Отсюда - навык: строить окружность без циркуля, навык, ненужный в повседневной жизни, как и большинство знаний, полученных в школе.
Хрустальный пр., д. 5. Домофон не работает, дверь открывается сама. Скрип ржавых петель: год назад Глеб не услышал бы этого звука - всё доносилось точно сквозь вату, увязало в плотном воздухе, мутном, как вода у общественного пляжа. Мир казался стертым, будто узор на обоях в однушке на "Соколе", доставшейся Глебу после размена их с Таней квартиры. Таня как всегда устроила все сама: рассталась, развелась, разменялась, разъехалась. Выдала две тысячи баксов наличными, перевезла на Сокол вещи и уехала во Францию - теперь уже навсегда. Прошлой весной Глеб вошел в свой новый дом - и увидел все те же книги на полках, те же картинки, пришпиленные булавками к стенам, под стеклом на столе портрет Кортасара, вырезанный еще в десятом классе из "Литературки". Офигенно! сказал тогда Чак, разглядывая богатую коллекцию картинок и бумажек с выписками, разложенную под плескигласом, будто на витрине. Поперек стола на длинной бумажной полосе была зачем-то выписана цитата из Бодлера: "Сатана, помоги мне в безмерной беде!", а под ней, на карточках поменьше, расположились цитаты из Акутагавы, Сартра и Мандельштама. Женившись, Глеб спрятал все бумажки в верхний ящик - и не сомневался, что Таня аккуратно перенесла их на новое место. Прошлое спряталось, аккуратно прихваченное скрепкой, словно майки и джинсы, заботливо уложенные Таней в новый шкаф. Пара зимних ботинок у двери нежно прижались друг к другу. Глеб посмотрел на них, лег на диван и не вставал целый год.