Вот так история. Я никогда и не верил, что Мусина Руся - или как ее там? - в самом деле девица. Вот ведь как получилось: виртуальная девка кинула нас на реальные деньги. Я пытаюсь шутить, но Шаневич меня прерывает: Бен, замолчи. Может, кто-нибудь знает - кто эта Русина на самом деле?
На самом деле это мужик, думаю я. Может, еще обойдется, вступает Катя. Лучше бы, в самом деле, сидела, смотрела дизайн и молчала себе. Я говорю: Не мели ерунды, и она замолкает.
Недельки сливаются в месяц, месяцы - в годы. Обычные брючки сменила на джинсы, свитер связала другой, но это не важно: вульгарно и предсказуемо, как оно раньше и было. Чуть-чуть располнела, поменяла профессию: из программистки стала дизайнером. Одиннадцать лет как мы вместе, с третьего курса. Я все надеюсь уйти от нее, влюбиться в другую, в яркую девушку, с дорогим бельем, с кружевной резинкой чулка, в туфлях на платформе, в клешеных джинсах.
Не получается. Видать, не судьба.
Я иногда представляю такой Машу Русину - если, конечно, поверить, что это действительно тетка, а не мужик, как я уверен.
Шаневич уходит, а Глеб говорит: Вот почему Крутицкий сказал "все это - детский сад". Андрей отвечает: Тим еще доживет до своего дома в Лондоне. Детским садом здесь и не пахнет.
Мы выходим в гостиную. Я говорю: уж ради Нюры Степановны этот Крутицкий мог бы вложиться. Деньги, наверно, совсем не большие.
– А он правда запал на Нюру? - спрашивает Глеб, и Андрей объясняет: месяца два назад, Нюра только пришла к нам работать, была какая-то пьянка, Крутицкий тоже зашел, вероятно, случайно, но выпил, расслабился и остался. Ушел с Нюрой вместе, и с тех пор их регулярно встречают вдвоем. Что он нашел в ней - мне непонятно.
– Может, Эдипов комплекс? - говорит Катя.
Джинсы и свитер, джинсы и свитер. Эдипов комплекс и комплекс Электры. Нахваталась умных слов - и туда же. Лучше б молчала, вот ведь дурында.
Андрей говорит: Я думаю, ему типа по кайфу, что она никакая. Бабы, с которыми он по работе, небось, отрастили себе клыки по полметра, как барракуды…
Снежана смеется. Насколько я знаю ее, думает щас про вагину дентату. Клыки по полметра, бивни у мамонта, страшное дело. Она говорит:
– Я бы с Крутицким не стала. Он для меня слишком сладкий. Знаете, как он Нюру зовет? "Моя мышка".
Я говорю: Это круто - что еще можно сказать? Снежана сегодня одета в клешеные джинсы, цветную рубашку, туфли с платформой. Мне немного неловко, что они с Катей беседуют, словно подруги. Катя, по правде, все больше молчит - видимо, кончились мысли.
– Мышка - это пиздец, - возражает Снежана, - настоящая женщина должна быть немного la famme fatale.