– Все, – сказал он. – Вот это праздник. А теперь…
– А теперь… – как эхо откликнулся мальчик, не сводя с него глаз.
– А теперь – спать.
И тут он увидел, как разочарование и обманутое ожидание наполнили глаза мальчика слезами, и что-то похожее на укор шевельнулось в его груди.
– Ты не представляешь даже, – сказал Геракл с какой-то извиняющейся нотой в голосе, – ты не представляешь даже, Мелезиген, мальчик, родившийся на берегах Мелеса, как я хочу спать. Ты просто не можешь этого себе представить. Мне кажется, что я в жизни не спал и получаса. А если и спал, то, как животное, у костра или в пещере, едва ли не на ходу – и все это среди бесконечных, непрекращающихся дел. Только тебе я могу признаться, да и то если ты пообещаешь мне не болтать, – ты обещаешь? Так вот тебе я признаюсь – я устал чудовищно. Три дня! Нет, ты представляешь, – целых три дня мне не надо будет ни о чем думать, никуда идти, можно лежать, лежать, лежать – и можешь быть уверен, что я не двинусь с места все эти дни. Если только ты берешься меня прокормить.
– Конечно, берусь, – сказал мальчик, и слезы его высохли. – Конечно, берусь.
Подумать только, целых три дня! Да ради этого он берется опустошить все запасы Эврисфея, хотя даже он – а может быть, точнее сказать, именно он – понимал, что этого не в состоянии сделать даже тысяча Гераклов в течение целого года.
– Конечно, – повторил он. – Ты даже не представляешь, какие у нас тут запасы. На десять лет. На двадцать. Царь изобрел новый способ консервирования, который сохраняет продукты практически бессрочно. Ты знаешь его распоряжения? Каждый год десять процентов всего урожая идет в запас. Масло и мясо, сушеные овощи, вино и сыры, копченая рыба, фрукты маринованные и засахаренные, – мне и не перечесть всего. Так что не беспокойся, еда будет. Но, пожалуйста, не спи еще минуту. Расскажи хотя бы, встретил ты Тезея или нет?
Глаза у Геракла слипались, словно их смазали медом. Он лежал на толстом войлочном ковре, раскинувшись во весь рост, расслабив все мышцы. Впервые за много лет он был счастлив, совершенно счастлив. «Может быть, в этом и счастье, – думал он. – Работать, приходить усталым, смывать грязь и пыль, сытно есть, а потом лежать так, вытянувшись, и отвечать на вопросы маленького мальчика, с восхищением взирающего на тебя. А, Геракл? Может быть, именно такая жизнь тебе нравится больше всего, признайся!»
– Что ты говоришь?
– Ты спишь? Ну прошу тебя, расскажи хоть что-нибудь. Знаешь, я каждый день выглядывал тебя с городской стены. Это я тебя первым увидел. И тут же побежал к царю. Я знаю, он тебя не любит. Это потому, что ты, как говорят, совершенно не уважаешь науки.