– Да уж, повезло так повезло!
Настя наконец сняла с плиты искипевшийся чайник. От квартирной хозяйки осталась заварка, которую та забыла увезти. Больше в доме ничего не оказалось. Настя заварила чай прямо в большом чайнике, налила в чашку, придвинула подруге:
– Пей. Ты все мне рассказала?
Лера кивнула и осторожно поднесла чашку к губам. Рука у нее дрожала.
– А кто убил твоего мужа?
– Я не знаю… Я не знаю! Неужели ты думаешь, что я бы сегодня села в его машину, если бы знала?! Я не самоубийца!
Настя кивнула:
– Верно… А кто убил Асю?
– Не знаю! Не знаю!
Настя встала, взяла свою сумку, отыскала там предсмертную записку Аси, расправила ее на столе. Лера невольно протянула руку, чтобы схватить бумажку, Настя успела ее отодвинуть:
– В самом деле не знаешь?
Лера умоляюще смотрела на нее.
– Ладно, предположим, ты этого не делала, – Настя помахала бумажкой. – Но это! Это написала ты! Неужели я не помню твоего почерка?! Сумасшедшая! Сколько поздравительных открыток ты мне написала! Твой почерк – с наклоном влево! У всех нормальных людей – вправо, а у тебя – влево! Потому что до третьего класса ты была левшой!
– Настя! Я ее не убивала!
– Но ты же знала, что она мертва! Уже когда мы поехали к тебе домой, ты это знала! Иначе почему ты была так спокойна?! Я чуть с ума не сошла, когда увидела ее труп, а ты?!
– Клянусь тебе – я этого не делала!
– Бог тебя надоумил забрать оттуда записку! – Настя чиркнула зажигалкой и подпалила угол бумаги. Когда огонь подобрался к ее пальцам, она опустила пылающий комок в пепельницу. Лера жадно следила за тем, как бумага корчится в огне, превращается в хрупкий пепел. – Не иначе, как бог тебя надоумил… Потому что твой почерк узнает любой дурак.
Лера снова плакала, и было ясно, что ни на один вопрос она ответить не сможет. Настя прошла в комнату, разложила старый скрипучий диван. Бросила в изголовье большую подушку без наволочки, развернула плед. Все это принадлежало квартирной хозяйке, и больше у девушек не было ничего.
– Я ложусь спать! – крикнула она. – Не сходи сума, завтра поговорим!
Она легла, прикрыла ноги пледом. В комнате было жарко, батарея жарила невыносимо, хотя март близился к концу. Настя погасила ночник, подвинулась к стене. Спустя несколько минут к ней пришла Лерка. Она легла с краю, и Настя ощутила, как она дрожит.
– Ну, перестань, – сказала Настя. – Представь, что мы в пионерлагере. Через месяц вернемся по домам. Хватит плакать.
– Я не плачу, – Лера повернулась к ней и ткнулась головой в Настино плечо. И сказала, что ей не к кому, совершенно не к кому будет идти…