— Он работает в нашем отделе?
— Нет, он никогда не приходит в офис. Свои заметки он пишет дома, наговаривает на диктофон и отправляет плёнку сюда с посыльным два раза в неделю. А нам приходится его муру расшифровывать. Он толстый, неприятный человек.
— Почему он держится особняком? Что, не любит цвет зелёного горошка?
— Спроси что-нибудь попроще. Такова его договорённость с центральным офисом. У него заключен совершенно особый контракт с «Прибоем».
— А что это вообще за парень?
— Одиночка. Очень самоуверенный тип. С ним трудно ужиться.
— Прекрасно. Сколько ему лет?
— Он среднего возраста. Можешь себе представить, любой компании он предпочитает общество своего кота. Множество людей полагает, что все его заметки пишет именно кот, — может быть, они и правы.
— А статьи он пишет хорошие?
— Он так думает, — Арчи заёрзал на стуле. — Ходят слухи, что «Прибой» хорошо застраховал этого парня.
— Чем так ценен критик по искусству?
— У него, несомненно, есть черточка, которую так ценят газеты, — любовь к полемике. Его рубрика собирает сотни писем в неделю, не сотни — тысячи!
— Какого типа письма?
— Бывают сердитые, бывают сахарные, бывают истеричные. Одни читатели его терпеть не могут, другие считают величайшим знатоком искусства, и они постоянно бранятся друг с другом. Он умудряется держать в напряжении весь город. Знаешь, что показали последние исследования? Его рубрика по искусству привлекает больше читателей, чем отдел спортивных новостей! Мы оба знаем, что это ненормально.
— В вашем городе, должно быть, полно поклонников искусства, — заметил Квиллер.
— Тебе вовсе не обязательно разбираться в искусстве и любить его. Тут достаточно любить запах крови.
— Из-за чего разгорелся весь этот сыр-бор?
— А кто его знает!
— Я могу понять, когда спорят из-за спорта или политики, однако искусство это всего лишь искусство, разве не так?
— Я тоже так раньше думал, — ответил Арчи. — Когда я только пришел в газету, то наивно полагал, что искусство представляет определенную ценность — для красивых людей с красивыми мыслями. Что и говорить, я быстро расстался с этой иллюзией! Искусство стало массовым. В этом городе оно стало самым блестящим капризом и прихотью после карточной игры, и любой может поиграть в него. Сейчас наши сограждане покупают картины вместо бассейнов.
Квиллер помешивал лёд в стакане с томатным соком и размышлял о подоплёке дела, которое ему поручила газета.
— Кстати, как зовут того критика? — спросил Квиллер.
— Джордж Бонефилд Маунтклеменс Третий.
— Повтори ещё разок, пожалуйста!
— Д. Б. М. Третий.