Открыв один из ящиков, Максим Иваныч достал фляжку со спиртом. Привычным движением открутил крышку и с мрачным наслаждением присосался к горлышку. Жгучая жидкость проскользнула в желудок, и там разлилось благословенное успокаивающее тепло.
Его раздражала и собственная несообразительность. То, что он пошел на поводу у этой девчонки, было непростительной ошибкой. И именно эта ошибка давала повод для возмущения старому очкарику Померанцеву.
Ученый также не вызывал у него симпатий. Он терпел выходки этого гражданина только потому, что так приказал голос. Но, будь его воля…
В дверь тихо постучали.
– Войдите! - крикнул капитан, убрав фляжку на место.
Дверь открылась, и в кабинет не столько вошел, сколько вполз с виноватым видом один из солдат. Голова низко опущена, глаза уперлись в дощатый пол, гимнастерка обвисла на безвольном теле, как половая тряпка на швабре.
Максим Иваныч ненавидел свою работу.
– Ну здравствуй, Петров. Дверь-то закрой.
Солдат молча подчинился.
Капитан встал из-за стола и медленно подошел к посетителю.
– Понимаешь, зачем я тебя вызвал, Петров?
Тот кивнул, все также не подымая глаз от пола.
– На старшего смотреть, боец! - заорал, взорвавшись, Максим Иваныч и одним мощным ударом сбил солдата с ног.
– Ты что же, Петров, детство вспомнил, ты решил, что я тебя в угол здесь ставить буду, да?! Встать!!!
Мальчишка начал медленно подниматься, но очередной расчетливый удар - на сей раз ногой, тяжелым армейским ботинком под ребра - заставил его вновь отлететь к стене. Он закашлялся, а широко раскрытые глаза заблестели от слез.
– Ты, еп твою мать, что же думаешь - мы тут, на территории, бабочек что ли ловим?! - еще одним пинком капитан разбил солдату губы и сломал нос.
– Встать, сука! - он выхватил из кобуры оружие.
Юнец попытался опереться рукой о стену, и на этот раз Максим Иваныч размозжил ему пальцы рукояткой пистолета.
– Скулишь, как щенок… Да ты и есть щенок! Вонючая собака, - капитан сплюнул, потом вытер рукавом рот и усы. - Ты даже не представляешь, Петров, какой угрозе ты всех нас подверг, выпустив больного на свободу.
Еще один пинок.
– Ты своего командира за идиота что ли держишь?! Ты думаешь, я поверю в те сказки, что ты нес? Ты думаешь, камеры не следили за тобой, когда ты с пультом дурака валял?!
Еще удар. Тот, внизу, теперь уже просто тихо истекал кровью и даже не пытался сопротивляться или как-то оправдываться. Возможно, у него уже не осталось сил на это.
– Любишь друзей, да? Помог другу он, выручил идиота… А родину ты любишь?! Я тебя заставлю любить свою страну, ублюдок, - наклонившись, капитан ткнул стволом в затылок солдата, вжал изо всей силы, сдирая с черепа кожу вместе с волосами. Взвел курок.